Мы привыкли надеяться на начальников и совсем не хотим думать о самих себе. Если человеку живется дурно, он склонен обвинять в этом кого угодно — чаще всего начальников, и время, в котором живет, — но никак не себя самого. Нам искренно кажется, что изменения в стране должны начаться сверху (исторический опыт России доказывает, что так чаще всего и бывает). Мы готовы часами дебатировать о качестве наших руководителей, о качестве же самих себя, о качестве, если угодно, — народа, мы никогда не говорим: стесняемся, что ли...
Пока взрослые и серьезные дяденьки и тетеньки купаются в политических страстях, куда менее серьезные и менее взрослые их дети ходят в школы и получают там то, что мы называем «образованием». Мы готовы едва ли не в кровь биться, выясняя — новая забава — на каком митинге были более интеллигентные и веселые лица... И, кажется, что нас совершенно не волнует, что наши дети, в большинстве своем, продолжают учиться в школах, которые, по сути, остались советскими.
Политические страсти объединяют людей быстро и радостно. Стремление в корне изменить систему образования не объединяет никого. Неужели мы не понимаем, что, если наше образование останется таким же «средним», как сегодня, — нам не помогут никакие начальники и никакие реформы?
На прошлой неделе прошло сообщение, что министр образования и науки Андрей Фурсенко попрощался со своими коллегами и подвел итоги работы. Уйдет Фурсенко или не уйдет, отменят ЕГЭ или не отменят — не это принципиально. Принципиально изменить подход к ученику, к самой системе образования.
Почему я считаю, что наша школа, по сути, осталась советской? Потому что в подавляющем большинстве школ ребенок остается рабом. Школа — это, пожалуй, единственное место в мире, где руководителями по определению не могут быть дураки. Разве может школьник сказать: «Я не пойду в школу, у меня учитель — дурак?» Не может. Учитель всегда прав. Для того чтобы доказать неправоту учителя, родителям надо обращаться в районный отдел образования, оттуда — в городской и так далее...
Это в СССР придумали, что оценивать то, как учат ребенка, должны чиновники. Но разве же не очевидно, что уровень образования своего ребенка должен оценивать родитель, и более никто? Чиновник не отвечает за ребенка. Родитель отвечает: и за образование своего чада, и за его нервную систему.
Мы боремся с курением, мы собираемся в Думе обсуждать закон о том, чтобы не продавать алкоголь молодым людям... Ура! Мы боремся за здоровье нации! Молодцы! А то, что в старших классах наши с вами дети поставлены в такие условия, что преодолеть их без нервного срыва практически невозможно, — это как?
Мы увеличиваем количество уроков физкультуры в школе — расти здоровый человек! Но не можем (и, главное, не хотим), чтобы ребенок жил в школе спокойно, ощущая себя ее хозяином. Или мы позабыли с детства известную поговорку, что все болезни — от нервов?
Мы не позволяем детям в школе быть свободными и счастливыми людьми. А без этого всякое образование теряет смысл.
Нам по-прежнему кажется, что главная задача школы — впихнуть в человека как можно больше знаний. И вот мы впихиваем, впихиваем, впихиваем... Великий педагог Иоганн Генрих Песталоцци считал, что важнейшая цель воспитания — развитие природных способностей человека. Вот, оказывается, чего школа-то должна делать: разглядеть эти самые природные качества и развить их. Школа должна сделать главное: научить человека учиться. А наша школа в большинстве своем заставляет человека зубрить.
Цель образования не в том, чтобы напичкать человека знаниями, а потом проверить: хорошо ли он «напичкался», но в том, чтобы он нашел в школе свое призвание, свою дорогу по жизни. И если ученик эту дорогу не отыскал, значит, школа сработала плохо, даже если этот ребенок — отличник, блестяще сдавший ЕГЭ.
Ребенок, который в 13, 14, 15 лет понял свое призвание, — несчастнейшее существо на свете! Потому что вместо того, чтобы развивать то, что ему интересно и необходимо, — он вынужден вызубривать массу бесполезной информации, которая ему никогда не пригодится. Как мы могли допустить такую ситуацию, что в сегодняшней школе легче и удобней не найти свое призвание, чем отыскать его?
Наше школьное образование запущено до такой степени, что даже если начать реформу завтра, — ее авторы результатов не увидят. Это процесс долгий. Касающийся среди прочего и решения проблемы подготовки учителей для новой школы. А начальству, как правило, результаты нужны завтра. Вот и появляется ЕГЭ, о котором просто рапортовать, но не появляется серьезной, всеобъемлющей реформы.
Я не хожу на митинги. Но, право слово, иногда хочется выйти на трибуну какую-нибудь и крикнуть: «Ребят, вы не о том базарите все тут. Если вы не измените школу, вам никакой, самый лучший начальник не поможет построить счастливое государство».
Так ведь не услышат же...
