Около двух лет назад появились сообщения о том, что на Валдае, вдали от крупных городов, будет создан новый негосударственный вуз, призванный возродить идеалы классического фундаментального образования. В августе 2016 года Университет Дмитрия Пожарского наконец начнет свою работу: в Москве (до завершения строительства кампуса в Фировском районе Тверской области обучение будет проходить именно здесь) стартуют две магистерские программы вуза. О его миссии и задачах мы поговорили с деканом Озерной школы Университета Дмитрия Пожарского Алексеем Владимировичем САВВАТЕЕВЫМ.
— Алексей Владимирович, поскольку мы будем говорить о создании совершенно нового, к тому же негосударственного вуза, предлагаю начать с простого вопроса: зачем? С чем вообще связано это начинание?
— Основатель университета, который предпочитает, чтобы его называли «ктитор» (по-гречески — «строитель», в дореволюционном русском языке — «церковный староста», и это человек, который не просто дает деньги, а идейно вовлечен в проект, непосредственно участвует в делах университета), Михаил Викторович Поваляев, учредитель известной в Москве Филипповской школы, поставил цель — создать в России учебное заведение классического типа. Изначально в команде были гуманитарии, которые продумали концепцию классического гуманитарного вуза. Одно из центральных мест в ней занимают древние языки, а также история и искусство Античности. Эта программа долго обсуждалась и обкатывалась на вечерних курсах Дмитрия Пожарского, которые существуют уже порядка десяти лет в формате открытых лекций.
Затем к проекту присоединились представители экономико-физико-математического направления, в том числе и я. Наша идея заключается в том, что для нормального усвоения экономики и стоящих с ней рядом наук мало однобокого теоретико-игрового взгляда, стандартного, скажем, для РЭШ и «Вышки». Нужен взгляд и со стороны физики, с точки зрения которой социум — это огромное количество мелких частиц, не всегда ведущих себя рационально (это называется мультиагентной системой). Например, чтобы правильно описать устройство транспорта в городе, теории игр совершенно недостаточно, и требуется задействовать физику сложных систем.
Эта концепция научного знания, необходимого для исследования социально-экономических процессов, оказалась созвучна идее классического университета, где учат всему. Первоначально идея вуза заключалась в том, что его выпускник должен быть образованным в классическом понимании, то есть знающим многое обо всем. При этом не было понимания, зачем это нужно. Мы же считали, что эти знания необходимы для того, чтобы адекватно моделировать (а значит, и видеть) социум. Так сошлись эти две линии.
— Итак, у вуза есть две магистерские программы. Первая — гуманитарная, вторая — экономико-физико-математическая (междисциплинарный анализ социально-экономических процессов, или МАСЭП). В чем же фундаментальность? Между ними будут какие-то пересечения?
— Действительно, всесторонне образованным будет тот, кто пройдет обе программы в любой последовательности. Пока сложно даже предполагать, найдутся ли такие люди. Но взаимодействие программ есть и сейчас. Во-первых, расписание составлено таким образом, что есть возможность посещать некоторые пары, относящиеся к другой программе. Особенно это интересно слушателям МАСЭП — очевидно, что тому, кто знает физику, математику, экономику, проще освоить гуманитарные области, чем наоборот. Кроме того, есть общие курсы, которые читаются на обоих потоках — например, история России, история цивилизаций.
Отмечу, что мы подписали соглашение о двойных дипломах с Государственным академическим университетом гуманитарных наук (ГАУГН), то есть все наши выпускники будут получать дипломы не только Университета Дмитрия Пожарского, но и ГАУГН. Так что будет и отсрочка от армии, и госдиплом, чтобы человек мог идти в аспирантуру, в науку.
Что касается фундаментальности. Могу говорить, опираясь на собственный опыт: когда я, будучи математиком, стал постигать статистическую физику, у меня открылось совершенно новое «стереовидение» различных социальных и экономических процессов. До этого я смотрел на них как будто одним глазом. Знание существенных аспектов разных наук и создает эту стереокартину. Например, человек, который хорошо знает, кто, где и как живет в России, сразу сможет сказать, что некоторые проекты территориального развития бессмысленны. Как учесть дальность или близость тех или иных рынков, миграционные потоки? Экономики здесь недостаточно: чтобы моделировать социум, нужно знать в том числе и географию. Или история: разве можно без ее глубокого знания понять современные политические реалии? Ведь все корни лежат в конфликтах прошлого.
Про математику я даже не говорю: все моделирование построено на ней. Но идея о том, что для правильного взгляда на социум нужны и физика, и современное матмоделирование на основе теории игр, — это то новое, что привносит наш университет. Мне неизвестно место, где одновременно изучаются две эти содержательно сложные науки. Кроме того, университет — это же не только набор курсов. Это прежде всего какие-то связи между этими курсами. Здесь у нас есть огромное преимущество. Люди, которые эти курсы читают, в массе своей знают друг друга. Более того, они обсуждают, что и как они будут читать. Это очень мало где происходит.
— Почему в гуманитарной программе сделан такой упор на Античность?
— Разного рода люди от Ньютона до Гейзенберга были латинистами, эллинистами. Читали на крышах зданий Платона в оригинале, писали богословские трактаты на латинском языке. Ньютон считал себя больше богословом, чем физиком и математиком. Программа исходила из того, что античное образование — это прежде всего язык. Язык дается в таком объеме, чтобы человек самостоятельно «встал на крыло». Мог, обращаясь все-таки к печатным пособиям и к коллегам, но с достаточной долей самостоятельности читать эти тексты. Это тот якорь, который был общим и для европейской, и для русской цивилизации в течение всего времени существования, он менял формы, но не уходил никогда. То, что у нас этого якоря почти нигде нет и получить его чрезвычайно трудно, мне кажется неправильным.
Программа претендует на то, чтобы дать универсальный инструментарий гуманитарного исследования, который пригодится для самого широкого круга тем, никак их не предрешая.
— Достаточно ли двух лет, на которые рассчитаны магистерские программы, чтобы добиться тех целей, о которых вы говорите?
— Разумеется, нет. Идея в том, чтобы дать людям начальный толчок в их развитии, а дальше они будут сами знать, что изучать. Это лишь старт, и те, кто попадет в науку, будут много чего доучивать в аспирантуре. Но уже с пониманием дела.
Соответственно, тем, кто пойдет работать в производство, нужно будет разобраться в деталях конкретных процессов, но после нашей программы это будет сделать проще, чем после программ некоторых других ведущих вузов, не предлагающих статфизического подхода к анализу технически сложных процессов. Люди из бизнеса, с которыми мы это обсуждали, прямо говорят: такие выпускники нам нужны. То есть запрос со стороны как науки, так и экономики есть. Проблема в том, что пока он не осознан самими абитуриентами, присутствует инерционность мышления — впрочем, вполне объяснимая. Мы пытаемся восполнить этот пробел, и в том числе поэтому активно ездим с лекциями по городам, чтобы заинтересовать потенциальных учащихся.
Пока вала заявок нет, но интерес большой: все-таки у нас бесплатное обучение, бесплатное проживание в Москве, возможность получения социальной стипендии (10 тысяч рублей в месяц). Кроме того, двое лучших студентов на каждом потоке смогут претендовать на повышенную стипендию — 40 тысяч. А вообще мы планируем набрать до пятнадцати человек на каждое направление.
— Каков примерный облик выпускника Университета Дмитрия Пожарского?
— Выпускник гуманитарной магистратуры — это человек, который более или менее знает все про Древний мир, может читать труды на латыни, на древнегреческом. А выпускник физмат-экономического направления — человек, который знаком с основным рабочим материалом всех точных наук, необходимых для социально-экономического профиля. Я не говорю про химию, биологию — у нас их нет, так что буквально воплотить идею о всестороннем образовании мы пока не можем. Возможно, когда-нибудь у нас будет отдельная магистратура для естественных наук.
Думаю, нами могут заинтересоваться прежде всего люди из регионов. Те, кто по каким-то причинам не удовлетворен социально-экономическими процессами в своем регионе. Пусть приходят, отучатся у нас два года, а затем возвращаются в свой край и поднимают его. Это одна из стратегий, которые мы имеем в виду: люди приедут, получат образование, вернутся и сделают у себя в регионе что-то интересное. За два года, проведенные с нами, человек сделает огромные вложения в свой интеллектуальный капитал.
— Не могу не задать вопрос о названии вуза. Оно несет какую-то идеологическую нагрузку?
— Сошлюсь на нашего ктитора, который считает, что в образовании настало смутное время. Когда четыре века назад произошла политическая смута, пришли Минин и Пожарский. Сегодня мы апеллируем к Пожарскому, поскольку спасать нужно российское образование. Такова основная смысловая нагрузка. Каких-то еще идеологических подтекстов здесь нет.
— От чего нужно спасать современное высшее образование? Насколько я понимаю, речь идет о чрезмерной ориентированности вузов на практику — скорее на профподготовку, обслуживание народного хозяйства, чем собственно на образование.
— Эти явления происходят много где и, на наш взгляд, ведут к разложению образования. Это тупиковый путь. Образование не может быть фрагментарным и состоящим просто из прикладных проектов. Многие считают, что будущее именно за такой моделью, но с таким же успехом можно сказать, что оно — за отсутствием образования.
Образование и университет — это понятия очень связанные. Университет — это то место, которое должно институционально поддерживать именно образование. А сейчас у нас университет поддерживает профподготовку. Математиком стать можно? Можно. Филологом можно? Можно. А образованным человеком стать нельзя.
— Миссия университета сформулирована довольно необычно: «поиск истины». Что под этим подразумевается?
— Идея в том, что тот, кто занимается наукой и образованием, должен искать истину, а не способ опубликовать свою работу в рейтинговом журнале и повысить индекс цитирования. Его должны интересовать ответы на честно поставленные вопросы. К сожалению, сейчас вся научная область испытывает негативное влияние системы рейтингов. И если на топ-уровне эти рейтинги коррелируют с качеством научных достижений, то на более низком уровне такой зависимости уже нет. То есть никаким поиском истины здесь и не пахнет.
Во многих федеральных университетах все это приветствуется. Они кровно заинтересованы в том, чтобы их преподаватели имели высокие публикационные рейтинги, пусть и за счет малоосмысленных статей. Человек, долго решающий какую-то сложную научную задачу, разобравшийся в ней, но опубликовавший статью через какое-то количество лет, для них менее привлекателен.
Понимаю, что в этом смысле наш университет — это лишь небольшой кораблик, который движется против течения реки, но у нас стратегия накопления публикаций и рейтингов приветствоваться не будет. Как только ты ориентируешься на цифру, начинается показуха — это закон. Университет Дмитрия Пожарского открыто заявляет, что будет поощрять нормальные исследования. Выпускники будут встроены в научную систему, но для них первичным всегда будет поиск ответов на вопросы, которые они ставят, — будь то организация транспорта в каком-то городе, разработка медицинской реформы, задачи из чистой математики или издание классического произведения русской литературы. Вопрос в том, чтобы поставить действительно содержательные вопросы и по-настоящему на них ответить, насколько это возможно средствами науки. Это и есть поиск истины в нашем понимании.
Подготовил М. А. ЦУЦИЕВ
