— В большинстве случаев, когда речь идет о концепции умной территории, в центре находится город, а не субъект Федерации. Почему в Свердловской области решили расширить границы умного города до региона?
С. В. Кортов. Действительно, мы говорим не об умном городе, как это происходит в 99 процентах случаев, а об умном регионе. Дело в том, что в Российской Федерации субъект является знаковой единицей и в системе государственного управления, и в системе распределения ресурсов. Поэтому игнорировать региональный уровень при реализации проектов, связанных с цифровой трансформацией, нам показалось неразумным.
Концепция умного региона имеет свои особенности. Есть два фокуса, о которых я бы хотел сказать. Первый — цифровое неравенство. Как правило, для цифровой трансформации выбирают продвинутые города с хорошей инфраструктурой и образованным населением. При этом усиливается цифровое неравенство: небольшие города и поселки, не имеющие сопоставимых ресурсов, не развиваются в данном направлении. Территория должна иметь специальные программы сокращения цифрового разрыва. Люди должны получать качественные услуги независимо от того, проживают они в большом городе или в небольшом муниципалитете. Концепция по созданию умного региона позволяет это учесть.
Второй фокус — каждый муниципалитет имеет свой специфический набор цифровых потребностей. Поэтому типичные концепции умных городов содержат продвинутые шаблоны реализации, которые не годятся для небольших муниципалитетов и поселков. В концепции «Умный регион» мы смогли учесть особенности муниципалитетов и разработать для каждой территориальной единицы свою траекторию цифровой трансформации.
Да, «Умный регион» — это редкий подход. Однако нам видится, что для Российской Федерации именно он — наиболее сбалансированный и правильный, поскольку учитывает регион как субъект деятельности.
Д. Е. Толмачёв. Нельзя сделать умным отдельно взятый город, например Екатеринбург или Первоуральск, не думая о том, как они будут взаимодействовать друг с другом. Проблемы возникают в случае, если программа по развитию умного города не содержит информации, как связать предлагаемые решения с тем, что делают окружающие территории, другие муниципалитеты, региональные и федеральные власти. Кроме того, в западной практике smart city — это, как правило, не город в его границах. Обычно речь идет об агломерации либо также о территории, которая окружает муниципалитет. Поэтому нет противоречий с западной практикой.
— Как идет сейчас реализация концепции?
С. В. Кортов. Проект «Умный регион» был трансформирован и в настоящее время реализуется в рамках национального проекта «Цифровая экономика». Все наработки концепции были учтены при формировании регионального компонента нацпроекта.
— В свое время в прессе много писали о вашей концепции, но последний год ее не упоминают. С чем это связано?
Д. Е. Толмачёв. Да, о ней много писали, а сейчас документ упоминают редко. Это связано с тем, что многие инструменты концепции находятся в непубличной плоскости.
— Базовой для концепции является модель устойчивого развития Организации Объединенных Наций. Что это значит?
С. В. Кортов. Это значит, что каждый проект цифровой трансформации должен рассматриваться с трех точек зрения. А именно с точки зрения того, как он влияет на экономическое, социальное развитие, и на экологию. Потому что вы можете увеличить производительность труда в разы, но это приведет к росту безработицы. Или можно сделать безлюдное производство со сниженными критериями по экологии. Нужен сбалансированный подход, который позволяет обеспечить устойчивый рост без перекосов.
— Как бы вы описали суть концепции для тех наших читателей, у кого нет времени ознакомиться с ней полностью?
Д. Е. Толмачёв. Какое-то время назад умный город воспринимали как совокупность продвинутых технологических решений по управлению инфраструктурой, например городским транспортом, коммунальными и электрическими сетями. Однако с тех пор этот подход эволюционировал. Сейчас, кроме чисто технологического аспекта, в умный город включают еще несколько направлений. Во-первых, это государственное управление в тех сферах, которые не имеют прямого отношения к инфраструктуре. Кстати, в России именно это направление динамично развивается, в том числе в сфере управления городской экономикой. Второй аспект связан с социальным развитием в онлайн-сфере, например это поддержка онлайн-сообществ, форумов ТСЖ, городских пабликов. На стыке экономики и социальной сферы находятся такие сервисы, как каршеринг.
Таким образом, умный город эволюционировал до широкой концепции. В России, к сожалению, пока доминирует более технологический подход. Это объясняется тем, что при инвестициях в инфраструктуру понятно направление расходов — железо можно пощупать руками. Но по-настоящему серьезный эффект возникает только тогда, когда к умному городу подходят с разных сторон. В нашей концепции мы отразили разные аспекты, а не только технологический. Например, в документе описано взаимодействие между центрами принятия решений, стейкхолдерами. В этой сфере очень много центров принятия решений. Кроме федерального, регионального и муниципального уровней, есть стороны, влияние государства на которые сильно ограничено. Например, это частные компании.
Еще один важный аспект: при внедрении новых технологических решений на территории нужно предусматривать участие местных компаний. Это странно, если в регионе есть развитый ИТ-сектор и он не будет принимать участие в модернизации. Нужно предусмотреть участие малого бизнеса, стартапов, создание живых лабораторий и так далее. Еще один аспект связан с коммуникациями. Например, людей нужно убедить в правильности инвестиций в умные остановки, а не в поликлиники. Речь не идет о каких-то масштабных опросах, а скорее о работе с определенными группами населения. Это только некоторые из аспектов.
— Вы сказали, что в России доминирует технологический подход. Чем еще российские практики отличаются от общемировых?
Д. Е. Толмачёв. Я не думаю, что наши практики сильно отличаются от зарубежных. Мир развивается очень по-разному. Например, если говорить о секторе государственных услуг, то здесь Россия занимает передовые позиции.
— Какие страны — лидеры по созданию умных городов?
Д. Е. Толмачёв. Я бы назвал США, Канаду, Китай, Японию, Южную Корею. Много интересных решений есть в Европейском союзе: во Франции, Испании, Швейцарии. Речь идет, естественно, не о странах целиком, а об их пилотных умных городах.
— Каковы инструменты финансирования концепции?
С. В. Кортов. Концепция не имеет собственного финансирования, на ее основе сформирован региональный компонент нацпроекта «Цифровая экономика». Для него предусмотрено финансирование как из регионального, так и из муниципальных бюджетов. Часть мероприятий предполагает финансирование за счет государственно-частного партнерства. Например, речь идет о проекте «Умные остановки». Важным инструментом можно назвать проектный подход. Для достижения целей концепции формируется портфель проектов.
Д. Е. Толмачёв. Говоря о финансировании, нужно сказать о модели выбора приоритетов, которую предусматривает концепция. Речь идет о том, чтобы среди великого множества потенциально интересных, опирающихся на новые технологии решений выбрать те, которые нужно внедрить сначала. Речь идет не только о самих технологических решениях, но и, например, о цифровом отражении существующих офлайн-процессов. Какую экспертизу должно пройти решение после того, как его предложили? Какие факторы необходимо учесть? Данная модель это описывает. Неизвестно, какие из внедряемых технологий окажутся тупиковыми через десять лет. Все решения нужно обкатывать на пилотах. Нужно помнить, что некоторые сферы очень чувствительны: если будет использована тупиковая технология, то масштабы бедствия (закопанные в землю деньги) будут очень большими.
Технологические изменения требуют участия экспертов и не должны реализовываться только компаниями-монополистами. Необходимо создавать консультативные органы, которые могли бы делать внешнюю экспертизу внедряемых решений.
— Умный город представляется как некое качественное изменение положения вещей. Если говорить о России в целом, когда мы увидим качественный скачок?
Д. Е. Толмачёв. Если говорить о крупных развитых городах, то изменения видны уже сейчас. Основные решения умного города уже внедряют Москва, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Казань и другие мегаполисы. Конечно, технологии очень различаются по срокам. Так, автономные транспортные средства вряд ли можно назвать делом ближайшего будущего. А вот решения, связанные с транспортными коммуникациями (в том числе межмуниципальными) или космическим мониторингом, например, пашен, лесов и свалок, способны дать большой экономический и социальный эффект быстрее.
— Вы говорите о мегаполисах. Есть ли смысл внедрять решения умных городов в небольших муниципалитетах?
Д. Е. Толмачёв. Как раз здесь мы видим большой потенциал для изменений и колоссальный возможный эффект. Внедрение умных технологий в небольших муниципалитетах позволяет радикально менять качество жизни. К сожалению, без правильной государственной политики в этом направлении, причем не на уровне Федерации, а на уровне региона и местных сообществ, внедрение необходимых технологий невозможно. Когда мы разрабатывали нашу концепцию, то исходили из того, что в городе-миллионнике Екатеринбурге и без нашего документа есть ресурсы для новых умных технологий. А вот небольшие муниципалитеты без поддержки не справятся.
Базовые направления реализации концепции
Нормативное регулирование. Данное направление предусматривает создание регуляторной среды, обеспечивающей благоприятный режим развития единого цифрового пространства Свердловской области. Предполагается как совершенствовать нормативную правовую базу регионального уровня, так и инициировать подготовку федеральных НПА. Последнее является критичным для развития умных технологий в таких сферах, как строительство, энергетика, автономный транспорт, и других.
Информационная инфраструктура. Это развитие сетей связи, дата-центров, внедрение единых стандартов и протоколов интеграции данных — таковы главные технические условия реализации концепции.
Кадры и образование. Концепция описывает пять блоков компетенций, которые необходимо развить у населения Свердловской области. Это информационная грамотность, коммуникации и сотрудничество, создание цифрового контента, информационная безопасность и цифровое развитие (под последним понимается настройка цифровой среды в соответствии с личными потребностями, творческое использование цифровых технологий).
Еще одним неотъемлемым условием реализации концепции является наличие квалифицированных кадров. Для решения этой задачи предполагается ряд мер: развитие открытых учебных ресурсов, проектного обучения, системы внешней оценки достижений, участие высокотехнологичных компаний в формировании стратегий развития образовательных учреждений и другие шаги.
Формирование исследовательских компетенций и технических заделов. Данный раздел предусматривает создание в Свердловской области системы поддержки исследований и разработок в сфере цифровой экономики.
Основные задачи в этой сфере: создание центров научных и технологических компетенций по сквозным цифровым технологиям (в том числе в рамках Национальной технологической инициативы), создание и поддержка вузовских кафедр, специализирующихся на сквозных цифровых технологиях и ведущих исследования в области индустриального интернета вещей. Также предполагается стимулирование кооперации вузов, научных организаций и предприятий, развитие кластера информационных технологий, создание системы преференций и льгот для локализации исследовательских центров на территории области и другие решения.
Информационная безопасность. Кроме прочего, в этом разделе говорится, что администрирование информационной безопасности умного региона должно обеспечиваться ответственной структурой. Она должна опираться на принципы, регламенты и требования к смарт-сервисам, включенным в единое пространство умного региона.
