«Имен» у дома, героя нашего повествования, много. Кто-то его знает как дом-корабль. В самом деле, вознесенный колоннами над землей гладкий железобетонный параллелепипед, опоясанный длинными лентами окон, похож на огромный пароход. Кому-то он известен как дом-коммуна, поскольку ему отводилась исторически значимая роль быть «опытным домом переходного типа» для адаптации советского человека к коммунистическому обобществленному жилищу. Кому-то —как дом сотрудников Наркомфина, построенный по заказу Народного комиссариата финансов РСФСР для сотрудников этого ведомства. Многие знают это здание как дом Гинзбурга, талантливого архитектора, признанного теоретика советского конструктивизма (см. врез «Выражение нового мира»). Ну а для тех, кому этот дом не известен ни под одним из названий, мы и расскажем историю его жизни: загадочную и печальную.
Мы наш, мы новый мир построим
1920 год — Советская республика развернула активное строительство новой счастливой жизни, для чего искоренялось все «старое и буржуазное». Ведь в молодой стране должно быть все другое: идеология, люди, их жизненный уклад и, конечно же, дома.Новая идеология отвергала индивидуализм и пропагандировала коллективизм, приносящий радость. Первым шагом в «светлое будущее» считалось создание домов-коммун. «Новые» люди не должны отвлекаться от главного — строительства светлого социалистического общества — на бытовые хлопоты: воспитание детей, варку борщей, стирку и т. д. Советский человек будущего должен быть полностью свободен от домашней рутины. И воплотить новую идеологию в полной мере можно было только в коммуне. Предполагалось, что коммунары станут вести совместное хозяйство, у них будет общее имущество и даже семья, дети будут общими. Новую идею пролетариата подхватили и архитекторы того времени. Лозунг «дом — это фабрика для жилья» буквально захватил их творческие умы. Они начали проектировать новое пространство для новых людей.
Модные на тот момент взгляды на социалистический быт увлекли и талантливого архитектора Моисея Яковлевича Гинзбурга. Он искал путь воплощения этой идеи в архитектуре. Но смелые задумки архитектора могли остаться лишь набросками на бумаге, если бы жизнь не свела его с Николаем Александровичем Милютиным, большим поклонником творчества архитектора.
Николай Милютин был человеком неординарным. Сын простого рыбака к 35 годам сделал блестящую карьеру. От простого рабочего он дошел до народного комиссара финансов (министра финансов). При этом он был очень интересным и разносторонне одаренным человеком. Прекрасно рисовал, фанатично любил архитектуру и великолепно разбирался в ней. Уже будучи наркомом, он экстерном окончил Московский архитектурный институт, спроектировал несколько зданий, написал книгу о новых принципах градостроительства.
Нарком как герой своего времени был глубоко убежден, что старая система квартир, где каждая семья самостоятельно ведет свое хозяйство, не отвечает потребностям нового государства. Свои новаторские идеи он изложил в книге «Соцгород». По мнению Милютина, двигателем к созданию нового, советского образа жизни является бытовое обслуживание. Он подсчитал, что если обобществить стирку, приготовление пищи и воспитание детей, то для строительства советского государства освободится еще 30 % городского населения, половина из которых может работать в промышленности, а половина будет обеспечивать коллективное обслуживание. С помощью такой «экономии», по мнению финансиста, можно было убить двух зайцев: с одной стороны, увеличить количество рабочей силы, а с другой — избежать роста населения городов и необходимости строить дополнительное жилье. К тому же нарком утверждал, что коллективизация быта поможет освободить женщин от домашнего рабства, повысить жизненный уровень рабочего населения и поднять человека на высшую ступень культурной жизни.
Однако нарком понимал, что переход от старого жизненного уклада к новому, обобществленному будет болезненным. Чтобы избежать этого, необходимо было постепенно адаптировать людей к новой жизни. Так родилась идея о доме «переходного периода». Спроектировать и построить дом будущего Николай Милютин поручил Моисею Гинзбургу, поскольку считал его великим архитектором — на уровне Райта, Миз-Ван-Дер-Роэ, Корбюзье. А жить в доме переходного типа и учиться коллективному быту предстояло работникам Наркомфина.
Дом, который построил Гинзубрг
Дом переходного периода Моисей Яковлевич Гинзбург спроектировал в соавторстве с архитектором Игнатием Франциевичем Милинисом. Уникальный дом-комплекс, состоял из четырех предназначенных для разных целей корпусов: жилого, коммунального, прачечного и детского сада. При этом все элементы были связаны в сложную пространственную систему. Под постройку дома-коммуны по распоряжению Моссовета Наркомату финансов был передан участок по Новинскому бульвару. Сегодня дом Гинзбурга по воле судьбы оказался спрятанным от шума Садового кольца Американским посольством, офисным центром «Новинский пассаж» и современными жилыми домами.Общая площадь дома Наркомфина составляет всего 4 тыс. кв. м, из которых только 2,6 тыс. кв. м приходится на жилую часть. Квартиры в этом доме, или, как их тогда называли, жилячейки были поделены на два типа: K и F, всего же в доме было 46 ячеек.
Самые маленькие квартирки-ячейки были типа F — около 36 кв. м. Они предназначались для молодых семейных сотрудников Наркомфина. Площадь ячеек типа К была несколько больше, и в них предстояло жить семейным работникам финансового ведомства, у которых были дети. Автор предусмотрел и небольшое общежитие для одиноких, его разместили на крыше.
Гинзбург очень много думал над тем, как минимизировать площадь, но при этом сделать так, чтобы свободный человек —
строитель светлого будущего не чувствовал себя зверем, запертым в клетке (городской коробке). Жилье советского человека должно быть светлым, уютным и экономным. И это ему удалось. Он спроектировал уникальный дом с уникальными квартирами и построил его из дешевого материала (шлакобетонных блоков, которые изготовлялись прямо на стройплощадке). Даже в самых маленьких ячейках, в отличие от современных панелек, человек ощущал себя комфортно и свободно. Достигалось это за счет того, что квартиры были двухуровневые. Например, чтобы попасть из залитого светом холла-гостиной с высоким потолком в спальню с потолком высотой всего 2,3 м, надо подняться по лестнице. При этом окна жилячеек выходили на две стороны света: спален — на восток, а гостиных — на запад, что тоже давало ощущение простора. Поскольку предполагалось, что жители дома переходного периода будут питаться в столовой, а белье стирать в общей прачечной, кухня была заменена шкафом с газовой плитой, а ванна — душем.
Новый образ жизни предполагал и то, что дети станут воспитываться в детском саду, яслях и родители будут встречаться с ними при желании и при наличии свободного времени. Поэтому в жилячейках не предусматривались закрывающиеся двери: комнаты как бы перетекали одна в другую. Этот прием, как и двойная высота холла, позволял зрительно расширить пространство.
Гинзбург сэкономил на метраже квартир, при этом не пожалев метров для широких галерей. Они пронизывали дом на уровне третьего и пятого этажей. Эти галереи, по замыслу автора, должны были служить не только для прохода к квартирам, но и местом общения с соседями. Гинзбург верил в то, что свободные люди должны много общаться и дружить. Предполагалось, что для «начинающих коммунаров» собственно квартиры должны будут служить лишь местом для ночлега.
Двадцатые годы были временем солнцепоклонничества. И Гинзбург не смог не учесть факт любви советских людей к небесному светилу. Он построил на крыше дома солярий с цветниками, который также должен был служить местом для общения жителей, быть общественным пространством, разумеется, в теплое время года.
Крыша дома примечательна еще и тем, что здесь Николай Милютин построил первый в Европе пентхаус. По поводу строительства этого пентхауса злые языки болтали, что своим проектом нарком спрятал недоработки великого архитектора — торчащие трубы, которые очень портили общее восприятие дома-корабля. Но дочь наркома Екатерина Милютина эту легенду считает чудовищной. «Дом Гинзбурга вызывает восхищение. На крыше дома рядом с общежитием должна была быть вентиляционная будка, оборудование для которой планировалось закупить на западе. Однако не смогли этого сделать из-за скудного бюджета. Тогда мой отец с разрешения Гинзбурга спланировал для себя квартиру (в заданном объеме и на основе золотого сечения)», — вспоминает Екатерина Милютина.
Пентхаус Милютина отличался от современных скромными размерами: всего 52 кв. м. Но он был спроектирован так, что производил впечатление просторного жилища. Очевидцы вспоминают: пропорции комнат были таковы и окна были сделаны так, что, где бы вы ни сидели, над вами всегда было небо.
Кроме жилой части дома были еще коммунальные корпуса: со столовой, спортивным залом, библиотекой и клубными помещениями, в которых впоследствии разместились детский сад и ясли.
Все иллюзии о новом быте по ходу обживания дома развенчивались. Жильцы приходили в столовую только для того, чтобы взять с собой ужин или завтрак и съесть его в своей ячейке. Галереи пустовали, люди общались все меньше и меньше. И немудрено: на дворе стояли 30-е годы, когда чувство самосохранения заставляло всех молчать и прятаться по своим каморкам.
Дом, да не тот…
Сегодня некогда светящееся лентами окон и парящее в воздухе здание Наркомфина похоже на старую развалину, в которой узнать знаменитый дом практически невозможно. Свое уникальное лицо дом Гинзбурга потерял во время Великой Отечественной войны: он был сильно перестроен. Москвичей, чье жилище было разрушено, начали расселять по уцелевшим домам. Не стал исключением и дом Наркомфина. Квартиры здесь появились в тех местах, в которых они в принципе не должны быть. Даже ячейки типа К превратились в коммунальные квартиры. Кроме того, были закрыты колонны и достроен первый этаж, где тоже поселились люди.Но еще больший урон зданию принесла не его перестройка, а отсутствие заботы и внимания. Этот дом ни разу не ремонтировался с момента постройки. В итоге шедевр русского конструктивизма, который восхищал архитекторов и теоретиков архитектуры во всем мире, дом, которому посвящены выставки, книги и сотни статей, доживает свой век в полном забвении. Многие жители, возненавидев этот экспериментальный дом, навсегда покинули его, но есть и те, кто до сих пор живет здесь.
Сегодня судьба дома Наркомфина зависит от одного агентства недвижимости, которое решило реконструировать его, превратив в бутик-отель, поскольку для этого имеются все архитектурные и технологические предпосылки. И если в прошлом году назывались и сумма, которая будет потрачена на спасение дома, и сроки (2011 год), то сегодня все разговоры об этом смолкли. Люди как жили в доме, так и продолжают жить: никакие строительные работы в нем не ведутся. Видимо, в планы инвестора вмешался кризис.
А пока, несмотря на то что дом потихоньку разрушается и вид имеет совсем не романтический, к нему по-прежнему приходят поклонники конструктивизма и любители авангардной Москвы. По большей части иностранцы…
Иллюстративные материалы подобраны при консультационной поддержке сотрудников Государственного музея архитектуры им. А. В. Щусева
