Представьте себе. Вы явно опоздали, осторожно пробираетесь сквозь темноту кинозала, видите мерцающий экран, на котором уже вовсю идет фильм, падаете на уютный диванчик – в предвкушении того забвения, того временного отказа от вашей реальности, что обычно сулит поход в кино. И присматриваетесь к происходящему на экране.
Там тут же обозначается время. Мы видим часы – настенные, наручные, башенные, по большей части вписанные в круглый циферблат, где время отмеряется по законам арабской или римской цифири. Время обозначено, и ты понимаешь, что нужно бы насторожиться. Зачем-то это дано. Значит, точно опоздал, и до твоего прихода экран успел вместить событие, которое уже осталось в кинопрошлом героя, потому он с таким вниманием сейчас глядит на часы.
Насаждать временные метки в кино отваживается далеко не каждый. Показывать время – все равно что торопить, настораживать, подгонять. Уводить фильм либо в жанровое поле с выраженной потребностью нагнетать атмосферу, либо, как это делает гонконгский режиссер Вонг Кар Вай, превращать любовь к часам в свой отличительный знак. Фильм Кристиана Марклея, а это все-таки фильм, что бы там ни говорили, сплошь состоит из меток времени. Он – огромнейший киномузей часов, 24-часовой коллаж, который коллекционирует и с помощью искусного монтажа соединяет, буквально вплавляя друг в друга, тысячу с лишним кадров из разных фильмов, кадров, где есть визуальная фиксация времени.
Герои разных эпох заперты в пространстве единой ленты. В одном фильме дверь открывается, а закрывается в другом, движение подхватывается, не прерываясь на стыке подогнанных кусков. То же самое со звуком. Сначала сидишь и не можешь понять, что же такое происходит, понимаешь только, что имеешь дело с коллажированием, и начинаешь угадывать. Оказываешься то в пространстве Бергмана, то у Феллини, у Ханеке, путешествуешь по разным другим фильмам, уже современным, вроде бы менее обязательным, иногда французским, иногда испанским, в основном англоязычным. С первым же упоминанием времени, естественно, возникает желание продраться через черно-бело-цветную разобщенность сюжета, отследить линии, посчитать основных героев. Через минут сорок (хотя, наверное, показатель индивидуален) желание уходит. На его место заступает волнение, напряжение, как в триллерах у Хичкока. Куски, вырезанные из одного фильма, уже ему не принадлежат, персонажи вконец разбредаются... На протяжении минуты разными способами нам многократно указывают на время, и в следующую минуту – тоже. Бросаешь взгляд на свои часы. Возникает пробуксовка сознания: часы встраиваются в фильм, показывая то же время и грубо впихивая тебя в пространство, которое выплескивается с киноэкрана. Однако забавная штука – чем больше расползается это пространство во времени – час, два, три, – тем более искусственными кажутся его беспрестанно множащиеся временные метки. Коллаж вытягивает параллелями время и пространство, закрепляя право объективного существования за последним. Насмехаясь над страстью человека смотреть на часы.
