«Управленец — это не профессия, а стиль жизни и состояние духа»

В конце 2010 года были объединены два вуза Москвы: Академия народного хозяйства при Правительстве РФ —один из лидеров бизнес-образования в России и Российская академия государственной службы — ведущий вуз по подготовке кадров для системы государственного управления. О перспективах развития нового учебного заведения, а также о взгляде на экономические процессы, происходящие в стране, мы побеседовали с ректором Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Владимиром Александровичем МАУ.

— Владимир Александрович, какие цели вы ставите перед собой как руководитель президентской академии — нового учебного заведения с огромной сетью филиалов по всей России? Для чего было нужно это слияние, к чему это должно привести в перспективе?

— Объединение АНХ и РАГС было логичным шагом, ведь обе структуры в значительной мере сосредоточены на поствузовском управленческом образовании. Кроме того, в последние годы у нас быстро развивается классическое вузовское образование по социально-экономическим и гуманитарным специальностям. Уже сейчас РАНХиГС — крупнейший университет страны и один из самых крупных в мире. На базе нашей академии будет создана разветвленная сеть подготовки управленцев для коммерческого и некоммерческого секторов экономики. Управленец — это не специальность, а стиль жизни и состояние духа. Академия станет школой непрерывного образования, как и положено учебному заведению XXI века (в отличие от школы массового образования XX века), и будет обучать людей от 15 лет и до «победного конца».

— Руководство страны часто говорит о дефиците квалифицированных управленческих кадров с современным уровнем образования, активных и амбициозных. Что намерена предпринять академия, чтобы повысить управленческие качества своих слушателей, какие преобразования произойдут с этой целью?

— Помимо создания школы управленческих компетенций и непрерывного образования преимущество новой структуры — академии — в том, что в ней будет обеспечена максимальная индивидуализация образовательных программ, что важно как ответ на возрастающий динамизм мира. Новая академия будет активно вовлекаться в глобальные процессы, она станет не только школой импорта образования (западных профессоров, программ и дипломов), но и экспорта. Мы будем стремиться к тому, чтобы в РАНХиГС приезжали на учебу слушатели не только из СНГ, но и из других стран. С прошлого года в АНХ уже началось чтение курсов на английском языке.

Перед новой академией стоит задача развития новых технологий в образовании в виде тренингов, симуляторов, деловых игр, подготовки проектов и пр. Уже сейчас проектная работа занимает почти 70 процентов времени в подготовке госчиновников.

— Президентская академия задействована в работе над Стратегией-2020 и вместе с ВШЭ по поручению Правительства РФ разрабатывает предложения по совершенствованию экономической политики государства. Каковы главные, принципиальные дискуссии внутри экспертного сообщества относительно направлений экономического развития страны?

— Идет общая работа над пониманием механизмов развития страны в ближайшее десятилетие. Есть разные экспертные мнения на этот счет, и нас попросили быть координаторами при их обсуждении. В отличие от 1991 года, когда выбор состоял не в том, либерализовать цены или нет (это было для всех очевидное решение), а в том, кто возьмет на себя политическую ответственность за этот шаг, сейчас есть несколько «развилок»: разные варианты макроэкономической, образовательной, социальной политики, нет жестких императивов в любом аспекте политики. По сути «развилки» — это варианты того, от чего нужно отказаться исходя из бюджетных или институциональных возможностей. Есть «развилки» экспертные, когда эксперты могут подсказать, что лучше, что хуже, а есть политические. Основная задача нашей работы по стратегии — обрисовывание, выявление этих «развилок», обсчет, экономический анализ.

Когда в 90-х годах эксперты давали разные советы, никогда не принималось во внимание, есть ли у нас государство как административно-политический ресурс. Важнейшее достижение эпохи 2000-х — готовность правительства сказать, что есть вещи, на которые оно не может пойти. Можно бесконечно обсуждать прогрессивный подоходный налог и то, насколько это хорошо. Но если правительство не способно его собирать, оно должно честно сказать об этом. И не надо обманывать себя и общество. Это очень важная «развилка», связанная как с бюджетными, так и с институциональными ограничениями.

— Вы неоднократно говорили о том, что являетесь противником введения прогрессивной шкалы налогообложения. Как иначе, на ваш взгляд, может быть решена проблема чрезмерного расслоения населения?

— Если говорить о соотношении прямых и косвенных налогов, конечно, эта проблема есть, за это часто нашу налоговую систему критикуют. Я считаю, что налоговая система должна быть администрируемой. Плохо, когда налоговая система правильна, а налоги не собираются. Казалось бы, наша прогрессивная шкала подоходного налога была правильной: богатые платят больше — 35 процентов, бедные — меньше, 12 процентов. Но в реальности собирали мы 13 процентов. И когда мы перешли к плоской шкале, 13-процентный налог, который мы стали собирать, совпал с тем, что общество реально платило, выяснилось, что люди не готовы платить больше.

Кроме того, мы же резко упростили администрирование. В ситуации прогрессивной налоговой шкалы все должны были так или иначе общаться с налоговыми органами, особенно те, кто получал много зарплат, заполнять декларации. Если они этого не делали, они были налоговыми нарушителями и им грозило наказание, вплоть до уголовного.

Кроме того, хотелось бы отметить, что в России уровень расслоения общества приблизительно такой же, как и в странах с аналогичным размером ВВП на душу населения. И если посмотреть на географию этого расслоения, то по стране в целом оно не столь ярко выражено.

— Сейчас много говорится о необходимости внедрения инновационных подходов в экономику страны. Как обеспечить переход российской экономики на новый технологический этап, как ее адаптировать к новым вызовам? Каково ваше видение дальнейшего экономического развития России?

— Одна из иллюзий структурного кризиса — ожидание возвращения «старого доброго времени», то есть восстановления старой модели роста. Кризис, подобный нынешнему, предполагает формирование новой модели экономического развития, и лишь с ее появлением начинается преодоление кризиса. А преимущества на выходе из кризиса получают те страны, которые способны сформировать эту модель и наиболее последовательно и решительно реализовать ее на практике. Именно в обретении новой модели роста состоит стимулирующая роль структурного кризиса и шанс отдельных стран в результате кризиса совершить рывок в своем развитии.

В настоящее время перед Россией открываются два варианта социально-экономической политики, причем выбор остается за политической элитой и должен быть сделан в ближайшее время. Первый предполагает развитие существующей модели роста и ее адаптацию к новым вызовам по мере их появления. Государство в этой конструкции является основным источником роста и как источник ключевых финансовых ресурсов, и как нейтрализатор «рыночной стихии», и как держатель ключевых институтов, необходимых для экономического роста. Государство определяет приоритеты, концентрирует на них политический и финансовый ресурс, выстраивает финансовую систему, опираясь на принадлежащие государству банки и биржи, напрямую руководит ключевыми производственными компаниями (контролирует «командные высоты»). Государственный спрос не только на товары и услуги, но и на институты оказывается здесь системообразующим. От государства же зависит в значительной мере и спрос домохозяйств.

Второй вариант предполагает усиление роли частных источников роста (частных фирм и домохозяйств). Они должны замещать и постепенно вытеснять государство из непосредственно предпринимательской зоны. Государство должно создавать максимально благоприятные условия для функционирования частных экономических агентов, стимулировать их интерес к развитию, то есть стимулировать предложение товаров и услуг на рынке.

— Каков ваш взгляд на проблему нефтяных сверхдоходов? Следует накапливать их в «неприкасаемый» фонд по норвежскому образцу либо вкладывать в развитие инновационной экономики?

— Один очень хороший экономист недавно сказал: экономическая программа правительства, которая строится исходя из цен на нефть, не может быть инновационной. Я согласен с этим утверждением. Но что делать, если цены на нефть имеют важное значение в нашем развитии? Было бы неправильным считать, что мы обсуждаем Стратегию-2020 с позиции «как мы будем развиваться, если цена на нефть будет выше». Тем не менее мы исходим из того, что нефтяные доходы есть. Это важный стабилизирующий и одновременно дестабилизирующий фактор нашей политики. В Стратегии должно учитываться, как действовать в случае низкой или запредельно высокой цены на нефть. В Генштабе всегда есть план оперативного реагирования на случай войны с Китаем, США, Европой. Это не значит, что мы собираемся воевать, но мы должны знать план в случае развития той или иной модели. В построении Стратегии важен баланс. Резервы, с которыми мы вошли в кризис, Стабилизационный фонд позволили не разбалансировать ситуацию. Однако наличие резервов позволило не заниматься модернизацией, она пока не началась. Если бы не кризис, можно было бы спасти многие предприятия, и это было бы хорошо с точки зрения социальных проблем, но плохо с точки зрения производительности труда. Задача экономической стратегии — просчитывать последствия.

Когда говорят, что Стабилизационный фонд выполняет функцию фонда будущих поколений или подушки на случай падения цен, то это справедливо лишь отчасти. Его защитная функция эфемерна. Кто знает, на какое время хватит средств Стабилизационного фонда, если цены на нефть упадут? Для того чтобы не пострадать от падения цен на нефть, нужны не столько резервы (они могут только немного смягчить ситуацию), сколько ответственная политика в настоящее время и адекватная реакция в ситуации падения цен. О «фонде будущих поколений» можно осмысленно говорить только в условиях абсолютизма, где будущее поколение имеет конкретное имя внука или правнука правящего монарха, а государственный бюджет — это бюджет правящей семьи. Во всех других случаях фонд будущих поколений обычно растворяется еще до прихода будущих поколений. Важнейшая же функция Стабилизационного фонда состоит в том, чтобы не допустить в экономику деньги, которые не получены в результате роста производительности труда, и чтобы не допустить структурную подстройку экономики под высокую ценовую конъюнктуру. И это главное. Это ключевая проблема.

Благодаря Стабилизационному фонду мы можем избежать повторения судьбы Советского Союза, который за 1970-е годы построил экономику, полностью зависевшую от мировых цен на топливно-энергетические ресурсы. С этой точки зрения надо понимать характер протекающих сейчас процессов. В настоящее время мы гораздо сильнее зависим от ценовой конъюнктуры, чем три-четыре года назад, когда с легкостью выигрывали ценовую войну с ОПЕК. Тогда эта организация попробовала шантажировать нас, потребовав сокращения экспорта, но очень быстро отказалась от этой политики, поскольку поняла, что российский бюджет образца 2001 года выдержит падение цены и до 10 долларов за баррель. Сейчас же при падении цены на нефть до среднего за десять лет уровня у нас возникает дефицит бюджета порядка трех процентов ВВП. Мы уже зависим от нефтяных доходов, и это опасно. Именно поэтому Стабилизационный фонд вообще не должен тратиться на текущие расходы и минимально — на расходы инвестиционного характера. Его можно тратить за границей, поскольку это не влияет на конкурентоспособность российских товаров. По-моему, очень перспективным направлением может быть использование его средств для рефинансирования Пенсионного фонда: это было бы реальное вложение средств в будущие поколения.

— Кстати, о пенсиях: вы не раз заявляли, что в постиндустриальном обществе сама роль пенсий и пенсионного законодательства меняется. Какой вариант развития пенсионной системы вы считаете наиболее подходящим для России? Есть ли альтернатива повышению пенсионного возраста или дисбалансы пенсионной системы не могут быть исправлены иначе?

— Проблема этой отрасли по сути состоит не в том, где взять деньги, чтобы заткнуть дыру в Пенсионном фонде, а в том, как организовать работу пенсионной системы так, чтобы там стимулировать качественное предоставление услуг. Для этого нужен очень серьезный пересмотр существующей модели.

Если мы говорим о стране со стареющим населением, где число получающих пенсии сопоставимо с числом работающих, нужно признать: действующая модель неэффективна. Я часто привожу пример: когда в конце XIX века была изобретена нынешняя модель пенсии, пенсионный возраст составлял 70 лет, а продолжительность жизни — 45–60. То есть модель, при которой мы до сих пор живем, была построена для системы, где продолжительность жизни значительно ниже пенсионного возраста. В течение ХХ века эти линии пересеклись, и сейчас мы при старой модели пенсии пытаемся выдавить из бюджета деньги, которых в нем никогда не будет.

Я не сторонник дискуссии о пенсионном возрасте, потому что ни 60, ни 65 лет проблему не решают. В этой области, равно как в образовании и здравоохранении, нам нужны принципиально другие модели — переход на индивидуальные, частные схемы. Сегодня у нас нет уголовной статьи за тунеядство, человек может позволить себе пенсию и в 30 лет, если он не хочет работать и имеет для этого средства. Или, наоборот, может не захотеть выйти на пенсию никогда, одна мысль об этом для него будет кошмаром. Люди должны сами решать, будут ли они вкладывать средства в частный пенсионный фонд, в государственный или в своих детей, которые не бросят их в старости. И это должен быть сознательный индивидуальный выбор конкретного человека.

Справка "Бюджета"

Владимир Александрович МАУ, ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы РФ, доктор экономических наук, профессор, заслуженный экономист РФ

Родился 29 декабря 1959 г. в Москве. В 1981 г. окончил Московский институт народного хозяйства имени Г. В. Плеханова.

С 1991 г. участвовал в разработке и практической реализации курса экономических реформ в России, в том числе работая в 1992–1993 годах советником Председателя Правительства РФ.

В 1997–2002 гг. — руководитель Рабочего центра экономических реформ при Правительстве РФ.

С 2002 г. — ректор Академии народного хозяйства при Правительстве РФ.

С 2010 г. — ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, образованной в соответствии с Указом Президента РФ Д. А. Медведева.

Автор 25 монографий, книг и учебных пособий, изданных в России и Великобритании, 

и более 600 брошюр и статей в области экономической теории, истории экономической мысли и народного хозяйства (на русском, английском, французском, немецком и итальянском языках).

Председатель Экспертного совета при Правительственной комиссии по экономическому развитию и интеграции, член Правительственной комиссии по оценке результативности деятельности федеральных и региональных органов исполнительной власти, Правительственной комиссии по проведению административной реформы, член президиума Совета при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию, член Комиссии при Президенте РФ по формированию и подготовке резерва управленческих кадров.