— Вы один из немногих губернаторов, которые не имеют партийной принадлежности, в частности к «Единой России». Трудно ли без поддержки партии власти лоббировать интересы региона в Москве? На ваш взгляд, партийность мешает или помогает в этом губернатору?
— Зачем вообще может быть нужна партийная поддержка? Первое — работа в рамках регионального парламента, поддержка тех инициатив, которые вносятся исполнительной властью. Но когда у тебя в области полностью контролируемый парламент, это сильно отучает искать компромиссы и точки соприкосновения с представителями разных политических сил и в каком-то плане снижает качество работы. Поэтому у нас в области мы пытаемся вносить те документы, которые отражают консолидированное решение. Так, несколько дней назад принимали бюджет, как минимум еще две фракции кроме «Единой России» его поддержали. Это касается и других знаковых законов для региона. Кроме этого, у нас все заседания парламента транслируются в Интернете, все крупные вопросы — дорожное строительство, культуру, спорт, здравоохранение — выносим на публичные обсуждения. Второе — работа с федеральными структурами. Но при взаимодействии с центром я не припомню случая, чтобы какой-то вопрос решался сугубо по наличию партбилета. Что могут дать партийные связи? Контакты с людьми...
— То есть с администрацией президента?
— Да. Я боюсь показаться нескромным, но проблем с коммуникациями у меня нет. Я в этом плане человек не гордый: могу дойти до любого министра, замминистра, работников администрации президента. Схожу, дойду, дозвонюсь, напишу в электронную почту. Поэтому ситуации, в которой я должен был прибегать за помощью к партийной структуре со словами: «Мне нужна встреча с этим человеком», — такого не было.
Продавливать какое-то решение внутриведомственное, козыряя партийной поддержкой? У меня в практике не было, да и я не считаю это правильным. Если мы говорим о построении правового государства с понятными регламентами, правильными механизмами, то всего этого не понадобится. Все, что касается распределения межбюджетных трансфертов, — опишите регламенты и соблюдайте, тогда проблем не будет. А если все время надеяться, что получится с кем-то договориться в центре, то это нарушение принципов системы.
— Одним словом, Кремль к вам и без партбилета «Единой России» благосклонен?
— Что значит «благосклонен»? Когда я пытаюсь дозвониться до министров, например, я дозваниваюсь. Нельзя сказать, что если бы в Кремле меня не любили, то трубки бы не брали. Извиняюсь, я губернатор. Я же им не звоню с просьбой решить вопросы моего племянника. Нельзя выстраивать государственную политику целой области по отношению к губернатору и его партийности. Это ведь отражается в первую очередь на регионе. Если кому-то плевать на полтора миллиона человек, потому что губернатор не в партии, то пусть так и скажет. Если этот кто-то об этом не скажет, я скажу, у меня не заржавеет.
Партийная работа и работа
— В Кировской области у «ЕдРа» одни из самых низких результатов. На мартовских региональных выборах 34,5%. Сейчас, по социологии, подготовленной для Кремля, — 11%. Как думаете, в чем причина таких результатов?
— Про 11% не скажу, явно занижено. Но в целом у нас всегда «Единая Россия» давала не самые высокие результаты. Наверное, есть электоральные особенности региона. Ну и у нас все-таки честные выборы. Для кандидатов не создавалось дискриминационных условий, все работали в равных режимах. Если какие-то проблемы возникали, напрямую ко мне обращались, пытались вместе ситуацию разрулить. При подсчете голосов не было проблем, поэтому представители всех партий признали выборы честными, без фальсификаций.
— В Дагестане тоже выборы честными признали с результатом 108% «Единой России»...
— Я имею в виду отзывы оппозиции. Зюганов, Жириновский, что, говорили, что в Дагестане честные выборы? А по нашему региону они потом в своих интервью признали, что к Кировской области у них претензий нет.
Вообще, когда я перешел на работу в губернию, я сказал, что не занимаюсь политикой. Я хорошо знаю, что такое партийная политика, ею нельзя заниматься факультативно. До обеда заниматься партработой, а после хозяйством.
— А ваши коллеги-губернаторы совмещают...
— Не уверен, что правильно. В нынешней системе губернатор — это человек, который прежде всего отвечает за состояние дел в регионе. Губернатора ведь жители не по принадлежности к партии оценивают.
— Может, рейтинг у вас выше, потому что вы не имеете отношения к партии?
— Повторюсь, не думаю, что рейтинг губернатора от партийности его зависит или от того, играет он в бадминтон или танцует танго, как я.
— Вы танго танцуете?
— Да, аргентинское, недавно стал заниматься.
— А я думала, сейчас бадминтон больше в моде.
— Нет, я хорошо отношусь к тем, кто играет в бадминтон, но я теннис предпочитаю.
— Вы несколько лет назад покинули СПС, неужели за это время не было никаких предложений вступить в партию?
— Были. Но от кого именно, пусть останется нашей тайной. Я в отличие от звезд шоу-бизнеса и спортсменов знаю, что такое партийная дисциплина. Вступить для проформы мне неинтересно, а совмещать сложно.
— Сейчас почти каждый день в СМИ появляются сообщения, как губернатор, глава района объясняет подчиненным, почему надо голосовать за «Единую Россию». Они, боясь потерять свои места, стараются как могут, даже уверяют, что на фальсификацию бюллетеней в пользу партии власти предварительно благословение получили. Обращались ли к вам с такими «просьбами»?
— Я таких случаев не знаю у себя в области. Никогда не буду рассказывать главам муниципальных образований, за кого нужно голосовать и какие результаты обеспечить. Это касается всех партий.
— То есть вам из Москвы не звонят: «Никита Юрьевич, вы что! Соберитесь! Какие 11%? Кировской области газ не нужен?»
— Мне не звонят. Хотя, я думаю, каждая партия общается со своими региональными лидерами и дает им поручения. А у нас, например, глава второго по величине города области — Кирово-Чепецка — коммунист. Полно муниципальных депутатов — эсэров, либерал-демократов. Ряд должностей, особенно в муниципалитетах, занимают либо беспартийные, либо представители разных партий. В таких условиях трудно давать какие-то установки на результат голосования. Другое дело, избирательная кампания у нас бессодержательная получилась, потому что вся эта кампания сводится к тому, кто как относится к «Единой России» или к власти.
— Голосуй за кого хочешь, только не за «Единую Россию»...
— Да, я именно про это. Не самый содержательный подход. А где конкуренция идеологических взглядов? Что вы собираетесь делать в Госдуме? Это наверняка есть в программных материалах, но их ведь никто не читает, как известно. За неделю до выборов у нас главная тема — Путина или не Путина освистали в «Олимпийском». Мне грустно, что такие темы становятся основными в избирательной кампании.
Вот для меня было таким удивлением, когда я в ходе просмотра дебатов Жириновского услышал его предложения, касающиеся пенсионной реформы. Я неожиданно для себя обнаружил здравые вещи.
В стране последний содержательный текст программы, который обсуждался, — это манифест Прохорова в «Правом деле». Может, я не самый репрезентативный, но я избиратель. Может, к «Правому делу» у меня особое отношение. Когда Прохоров опубликовал эту штуковину, я не поленился, написал ему свои замечания. Из того, что происходит сейчас, у меня вообще не возникает желания что-то предлагать. Потому что они про другие вещи разговаривают. Я не собираюсь писать предложения по поводу того, надо ли ставить свистопоглотитель в «Олимпийском». Меня это точно не интересует.
Навальный и лампочка
— Вы же ведь из СПС уходили с формулировкой, что все в нашей стране, вся политика подконтрольна Кремлю. Вы думаете, с тех пор что-то изменилось?
— Я не вижу каких-либо изменений в партийной политике, поэтому и не хочу заниматься этим.
— Вас еще совсем недавно в «Правое дело» прочили. Жалеете, что с партией так вышло?
— Жалею. Жаль, что этот проект не реализовался, но это никак не связано с моим участием в выборах. Обсуждался только вопрос моего участия в партийном списке «Правого дела» в качестве спикера по тем темам, которые для меня близки: федерализм, местное самоуправление, полномочия регионов. В тех условиях, в которых мы находимся, очень важно иметь политическую силу, которая говорит правильные, но не популярные вещи. Все понимают, что у нас во многих сферах и отраслях назрели серьезные изменения, многие понимают, что если эти изменения реализовывать, они станут впоследствии болезненными. Все реформаторы ненавидимы народом. Это касается не только Гайдара и Чубайса, та же Маргарет Тэтчер лишилась своего поста. А потом их вспоминали, да, мол, правильно все делали. У нас боятся реформы проводить, боятся, что это серьезно скажется на их политической карьере.
Вообще у нас в последнее время возобладала ситуация все упрощать. Простота хуже воровства. Кто-то сейчас пытается свести модернизацию к замене оборудования, а электронное правительство — к новым гаджетам, айфонам, айпадам и айподам. Это ведь не то.
Вот сейчас обсуждают децентрализацию. Но это не вопрос передачи дополнительных налоговых полномочий субъектам, речь должна идти о концептуальных изменениях. Децентрализация — это изменение идеологии государства, которое в последние годы формировалось как унитарное. Партии сейчас от обсуждений этого вопроса шарахаются, как черт от ладана. Сформулировать тезис «против партии жуликов и воров» эффективнее и проще.
На мой взгляд, изменить власть можно, только изменив отношение к ней. Общество сегодня поражено болезнью патернализма. Ненавидит власть, но уверено, что она все должна за общество сделать. Так не бывает. Какой бы шаг ты не сделал, в обществе кричат: «А, хотят деньги своровать, вот козлы! Мы не понимаем, что они делают, но по определению они козлы». Для меня в этой схеме есть одно преимущество — возраст, было бы мне 60 — ничего бы не делал. А так я буду долго играть на этой шахматной доске.
— В первое время вашего губернаторства вы активно сотрудничали с Алексеем Навальным, он даже хотел реализовать в области несколько проектов. Почему так и не получилось сотрудничество? Хотели бы привлечь его на благо региона, возобновить сотрудничество?
— Алексей год проработал моим советником на общественных началах, и я хорошо отношусь ко многим вещам, которые он делает. Не ко всем, но ко многим. То, что общество должно контролировать власть, поддерживаю двумя руками, сам подход вовлечения людей в наблюдение за тем, что делает власть, например в госзакупках, — это нормально. Проблема в том, что у нас с ним одинаковое понимание проблемы, одинаковый диагноз: кризис доверия между властью и обществом. А представления о методах лечения разные. Я пытаюсь это доверие вернуть, то, что я делаю, направлено на открытость, публичность, каждый может мне написать. Это требует уймы времени. Можно ведь просто делать что-то и никому ничего не объяснять. Моя открытость — это не потому, что мне нечем заняться, это просто моя стратегия. Я действительно уверен, что для того, чтобы что-то изменить в стране, надо менять формат взаимодействия власти и общества. А Алексей считает, что эту болезнь уже не излечить и надо работать на разлом.
Надо менять отношение к власти. Если порочен
— Навальному прочат высокие результаты, если он все же решит вернуться в публичную политику, выдвинуть свою кандидатуру, например, на президентские выборы. Вы бы такого кандидата поддержали?
— Возможно, в силу того что я лучше многих знаю Алексея, решение о его поддержке, с одной стороны, более простое, с другой — более сложное. У него есть проекты, которые я считаю правильными, есть, которые я категорически не приемлю, все эти темы с «Русским маршем», со здоровым национализмом, как он считает.
— Я сейчас не про это спрашиваю. Поставили ли бы вы галочку в бюллетене напротив имени Навального?
— У него много сильных, позитивных сторон, но есть вещи, которые у меня очень серьезные опасения вызывают — не за него, а за страну.
— Например?
— Вопросы национальной политики, методов большевистских, которые пропагандируются. Непонимание того, что общество само нуждается в серьезной модернизации.
— Вы о кризисе говорили между властью и обществом, а в чем причина?
— Безусловно, власть сама много сделала для того, чтобы себя дискредитировать. У власти много проблем — она коррупционна, неповоротлива. Но общество неправильно воспринимает свою роль в этой системе взаимоотношений. И в советское время, и сейчас навязывается идея патернализма, когда государство решает за тебя твои вопросы. Общество недовольно тем, что делает власть, но само решать, брать ответственность не хочет. У меня 70% вопросов, которые мне в социальных сетях задают: «У нас в подъезде не горит лампочка, идите, вверните». Я говорю: «Вам не кажется, что это должен делать не губернатор? Найдите управляющего в своем ТСЖ». «Мы его не можем найти», — отвечают они. «Губернатора вы нашли, а управляющего не можете? Встаньте и вверните лампочку сами». И тут мне говорят самый распространенный ответ: «Вот вы власть какая, народ не любите!»
— Сейчас много говорят о разработке бренда для каждого региона. У вас есть видение того, какой бренд можно придумать для Кировской области, чтобы привлекать как инвесторов, так и туристов? Есть ли сегодня в области свои фишки, которые могут привлечь инвестора?
— Само брендирование региона уже идет. Если говорить о наиболее узнаваемых брендах региона, то они имеют мало отношения к развитию экономики в области. Дымковская игрушка, которая наиболее узнаваема в России и в мире, — на ней экономику региона не построишь. Если говорить про бренды, связанные с инвестиционным развитием, — химию, лес, — это работа с целевой аудиторией. А бренды с точки зрения узнаваемости региона — они есть: это само название Вятка, дымковская игрушка, я в какой-то степени...
— Твиттер Никиты Белых...
— Да, может, не очень скромно звучит, но если вы посмотрите статистику поисковых запросов, вы увидите, что это действительно так. Запросы на Кировскую область с моим приходом увеличились — это признают все. Главным брендом Кировской области может стать как раз иное построение отношений власти и общества в отдельно взятом регионе с независимыми СМИ, честными выборами, отсутствие административных воздействий — это должно стать брендом для региона.
— Какими брендами-локомотивами сейчас может похвастаться Кировская область? Как продвигаете свою продукцию в Москву?
— Пищевка, животноводство, все, что касается молочки. Мы работали на Русский Север — Коми, Ямало-Ненецкий округ, Архангельскую область. Сейчас мы активно выходим на рынки Москвы и Московской области. Есть соглашение с Москвой, есть проект, который мы реализуем в Химках, «Вятское подворье». Лесопереработка, мебель. Крупный проект — наш Кировский шинный завод, который сейчас Pirelli покупает. Я уж не говорю про «Вятку-автомат». Они сейчас принадлежат итальянцам Candy, сейчас все стиральные машины под этим брендом производятся у нас, а с нового года еще и холодильниками займутся.
— Кировская область потеряет от децентрализации 117 млн руб. Минфин, правда, обещает компенсировать эту сумму. Для вашей области в децентрализации больше плюсов или минусов?
— То, что центр забрал на себя финансирование полиции, забрал часть акцизных поступлений и передал часть полномочий на уровень регионов, среднее профессиональное образование — здесь мы потеряли. Надеемся, деньги будут компенсированы. Но децентрализация — это все-таки другое.
— На какую сумму рассчитываете от Минфина?
— У нас общий объем бюджетных трансфертов составляет больше 25 млрд руб. 117 млн — это не та сумма, в которую можно упереться.
