Попытки экономических преобразований скорее поставили новые вопросы, на которые пока не отвечают ни последние законопроекты, ни частичная реорганизация правительственных и экономических институтов власти. Валютное регулирование, банкротство предприятий, поддержка малого бизнеса — лишь некоторые из наиболее актуальных тем, обсуждаемых в последнее время в СМИ.
На вопросы обозревателя журнала «Бюджет» отвечает арбитр Комиссии Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) по корпоративной этике Петр МОСТОВОЙ
— Некоторое время назад Федеральной службе по делам о несостоятельности (ФСДН) были переданы все полномочия по банкротству предприятий, против чего активно выступали министры экономического блока правительства. Почему это было сделано и можно ли передавать ФСДН абсолютное право решать подобные вопросы?
— Это не совсем так. ФСДН переданы функции представления интересов государства как кредитора в процедурах банкротства. Одновременно другие функции, ранее им совмещавшиеся, были переданы другим ведомствам: функции надзора за саморегулируемыми организациями арбитражных управляющих — Минюсту, а функции представителя государства, как собственника имущества или акционера (участника) предприятия-должника — Минимуществу.
Такое решение соответствует как букве, так и духу нового закона о банкротстве и буквально совпадает с моим предложением, высказанным еще при работе над законом в Думе. Такое решение мотивировано тем, что поведение кредитора в процедурах банкротства должно основываться на профессиональной оценке экономической целесообразности и корректном применении правовых механизмов, а не на узковедомственных интересах (фискальных — для МНС, Минфина и Пенсионного фонда, отраслевых — для ведомств, курирующих эти отрасли). Кроме того, «абсолютность» этих полномочий смягчается применением института межведомственных комиссий (совещаний), позволяющих в той или иной мере учесть или согласовать позиции всех затронутых государственных органов.
— «Поточное» банкротство предприятий уже стало доходным бизнесом, отметил в Послании Федеральному собранию президент. Какие меры, на ваш взгляд, нужно принять чтобы положить этому конец?
— Вопрос вовсе не в доходности. Напомню: деятельность арбитражного управляющего — предпринимательская деятельность, а следовательно — приносящая доход. Во всем мире это доходная деятельность для профессионалов. Вопрос в том, для кого еще она стала доходной? И за чей счет она доходна, т.е. не нарушаются ли баланс интересов и равноправие кредиторов.
Назначение банкротства в увеличении доходов кредиторов (за счет уменьшения их убытков, принесенных должником). Так что и для кредиторов оно должно быть «доходным». А вот если оно доходно для одних кредиторов, но убыточно для других, значит что-то не в порядке. В принципе, новый закон создает определенные преимущества крупным кредиторам за счет ущемления мелких. Но это относится к его юридической конструкции, а как дело обстоит на практике — нужно посмотреть.
Часто бывает, что банкротство доходно для должника, если приводит к его действительному финансовому оздоровлению (отчасти за счет кредиторов), и это тоже нормально, если потери кредиторов остаются в разумных пределах.
— О поддержке малого бизнеса говорят все. Но в какой степени эту поддержку должны оказывать различные уровни власти: федеральные, региональные и органы местного самоуправления?
— В принципе, у каждого уровня власти должны быть для этого свои возможности. Однако, в настоящее время «все пути ведут в Рим» (третий, разумеется), так как появление таких возможностей обусловлено федеральным законодательством. Достаточно вспомнить «свежие» главы 26.2 и 26.3 части 2 Налогового кодекса. Ничего, кроме вреда развитию малого бизнеса, упрощенная система налогообложения и единый налог на вмененный доход не принесли. А отмена налога на право торговли (патента) загнала многочисленный слой самозанятого населения в сферу нелегального предпринимательства.
Другие же формы так называемой «поддержки» малого бизнеса, в форме разного рода субсидий, создают всего лишь повод властям избирательно поддерживать «своих», т.е. они развращают одних и ущемляют других, а поэтому объективно вредны (в наших условиях).
Таким образом, в России малый бизнес избирательно подавляется, а не поощряется, и основную ответственность за это пока несут федеральные власти.
— Вы говорили, что ценность любой реформы в ее быстроте. Насколько быстро происходит сейчас реформа законодательства РФ по ключевым экономическим вопросам и не будет ли она растянута и распылена, как это случилось в середине 90-х годов?
— Да, я это говорил, говорю и буду говорить. Действительно, в последние два-три года перемены стали происходить быстрее, чем в 1994–98 гг. Вопрос только в том, являются ли эти перемены реформами?
Я утверждаю, что это пока не реформы, а продолжение «косметического ремонта».
Налоговая реформа не улучшила условия хозяйствования для большинства предприятий и предпринимателей. Камнем преткновения остается единый социальный налог (ЕСН): даже его возможное снижение до 24% не изменит ситуацию — рынок труда останется в значительной мере «теневым». Значит предприятия будут вести двойную бухгалтерию и — прости-прощай желанная прозрачность и цивилизованный бизнес.
Усилия правительства в сфере дебюрократизации пока ушли в песок. «Одно окно» породило безумные очереди. Контролирующие органы по-прежнему проводят проверки когда заблагорассудится, и т.д.
Намерение осуществить либерализацию валютного регулирования породило фантастические идеи, вроде резервирования: произвол ЦБ (хочу — дам разрешение на валютную операцию, хочу — не дам) решили заменить поборами в пользу того же ЦБ. Предлагается при большинстве валютных операций (включая те, что сейчас осуществляются вообще без ограничений) класть часть средств (или все) на депозит в ЦБ, причем сам же ЦБ и будет определять, при каких операциях, сколько и на какой срок класть! Так что наш и без того прискорбный инвестиционный климат будет загублен окончательно. И о внешней конвертируемости рубля, столь ценимой президентом, можно надолго забыть.
А вот давно назревшая реформа регулирования банковской деятельности вообще не проводится. Даже закон о гарантировании вкладов обращается в Думе 8(!) лет. В результате, банки вообще не способны кредитовать какую-либо реальную деятельность, но почему-то продолжают называться «кредитными организациями».
Неясны также перспективы пенсионной реформы, поскольку накопительные средства не во что размещать, ввиду тотальной неразвитости финансовых рынков.
Скорбный список несбывшихся надежд можно было бы продолжить. Так что проблема сегодня — не в скорости перемен, а в их осмысленности и целесообразности. Любая реформа должна иметь цель, любое «реформационное» действие должно к этой цели вести. Поэтому цели должны быть поставлены. И открыто, публично разъяснены, чтобы каждая кухарка понимала, что будет сделано, что получится в результате и как проверить, получилось или нет. А если этого не делать, то, может быть, лучше вообще обойтись без реформ...
Справка «Бюджета»
МОСТОВОЙ Петр Петрович, родился в 1949 г.
в Ростове-на-Дону. Окончил Ростовский государственный университет.
С 1986 по 1989 гг. занимал руководящие должности в системе Министерства тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР.
С 1990 по 1991 гг. — советник Председателя Верховного Совета РСФСР.
С 1992 по 1997 гг.– и.о. председателя Госкомимущества России, генеральный директор Федерального управления по делам о несостоятельности (банкротстве), руководитель Федеральной службы по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению.
С 1998 по 1999 гг. — первый вице-президент
АК «АЛРОСА».
С 1999 по 2000 гг. — консультант Всемирного Банка.
С 2002 г. — адвокат, академик Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, арбитр Комиссии РСПП по корпоративной этике.
Беседовал Анатолий Ремнев
Журнал «Бюджет» №6 июнь 2003 г.
На вопросы обозревателя журнала «Бюджет» отвечает арбитр Комиссии Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) по корпоративной этике Петр МОСТОВОЙ
— Некоторое время назад Федеральной службе по делам о несостоятельности (ФСДН) были переданы все полномочия по банкротству предприятий, против чего активно выступали министры экономического блока правительства. Почему это было сделано и можно ли передавать ФСДН абсолютное право решать подобные вопросы?
— Это не совсем так. ФСДН переданы функции представления интересов государства как кредитора в процедурах банкротства. Одновременно другие функции, ранее им совмещавшиеся, были переданы другим ведомствам: функции надзора за саморегулируемыми организациями арбитражных управляющих — Минюсту, а функции представителя государства, как собственника имущества или акционера (участника) предприятия-должника — Минимуществу.
Такое решение соответствует как букве, так и духу нового закона о банкротстве и буквально совпадает с моим предложением, высказанным еще при работе над законом в Думе. Такое решение мотивировано тем, что поведение кредитора в процедурах банкротства должно основываться на профессиональной оценке экономической целесообразности и корректном применении правовых механизмов, а не на узковедомственных интересах (фискальных — для МНС, Минфина и Пенсионного фонда, отраслевых — для ведомств, курирующих эти отрасли). Кроме того, «абсолютность» этих полномочий смягчается применением института межведомственных комиссий (совещаний), позволяющих в той или иной мере учесть или согласовать позиции всех затронутых государственных органов.
— «Поточное» банкротство предприятий уже стало доходным бизнесом, отметил в Послании Федеральному собранию президент. Какие меры, на ваш взгляд, нужно принять чтобы положить этому конец?
— Вопрос вовсе не в доходности. Напомню: деятельность арбитражного управляющего — предпринимательская деятельность, а следовательно — приносящая доход. Во всем мире это доходная деятельность для профессионалов. Вопрос в том, для кого еще она стала доходной? И за чей счет она доходна, т.е. не нарушаются ли баланс интересов и равноправие кредиторов.
Назначение банкротства в увеличении доходов кредиторов (за счет уменьшения их убытков, принесенных должником). Так что и для кредиторов оно должно быть «доходным». А вот если оно доходно для одних кредиторов, но убыточно для других, значит что-то не в порядке. В принципе, новый закон создает определенные преимущества крупным кредиторам за счет ущемления мелких. Но это относится к его юридической конструкции, а как дело обстоит на практике — нужно посмотреть.
Часто бывает, что банкротство доходно для должника, если приводит к его действительному финансовому оздоровлению (отчасти за счет кредиторов), и это тоже нормально, если потери кредиторов остаются в разумных пределах.
— О поддержке малого бизнеса говорят все. Но в какой степени эту поддержку должны оказывать различные уровни власти: федеральные, региональные и органы местного самоуправления?
— В принципе, у каждого уровня власти должны быть для этого свои возможности. Однако, в настоящее время «все пути ведут в Рим» (третий, разумеется), так как появление таких возможностей обусловлено федеральным законодательством. Достаточно вспомнить «свежие» главы 26.2 и 26.3 части 2 Налогового кодекса. Ничего, кроме вреда развитию малого бизнеса, упрощенная система налогообложения и единый налог на вмененный доход не принесли. А отмена налога на право торговли (патента) загнала многочисленный слой самозанятого населения в сферу нелегального предпринимательства.
Другие же формы так называемой «поддержки» малого бизнеса, в форме разного рода субсидий, создают всего лишь повод властям избирательно поддерживать «своих», т.е. они развращают одних и ущемляют других, а поэтому объективно вредны (в наших условиях).
Таким образом, в России малый бизнес избирательно подавляется, а не поощряется, и основную ответственность за это пока несут федеральные власти.
— Вы говорили, что ценность любой реформы в ее быстроте. Насколько быстро происходит сейчас реформа законодательства РФ по ключевым экономическим вопросам и не будет ли она растянута и распылена, как это случилось в середине 90-х годов?
— Да, я это говорил, говорю и буду говорить. Действительно, в последние два-три года перемены стали происходить быстрее, чем в 1994–98 гг. Вопрос только в том, являются ли эти перемены реформами?
Я утверждаю, что это пока не реформы, а продолжение «косметического ремонта».
Налоговая реформа не улучшила условия хозяйствования для большинства предприятий и предпринимателей. Камнем преткновения остается единый социальный налог (ЕСН): даже его возможное снижение до 24% не изменит ситуацию — рынок труда останется в значительной мере «теневым». Значит предприятия будут вести двойную бухгалтерию и — прости-прощай желанная прозрачность и цивилизованный бизнес.
Усилия правительства в сфере дебюрократизации пока ушли в песок. «Одно окно» породило безумные очереди. Контролирующие органы по-прежнему проводят проверки когда заблагорассудится, и т.д.
Намерение осуществить либерализацию валютного регулирования породило фантастические идеи, вроде резервирования: произвол ЦБ (хочу — дам разрешение на валютную операцию, хочу — не дам) решили заменить поборами в пользу того же ЦБ. Предлагается при большинстве валютных операций (включая те, что сейчас осуществляются вообще без ограничений) класть часть средств (или все) на депозит в ЦБ, причем сам же ЦБ и будет определять, при каких операциях, сколько и на какой срок класть! Так что наш и без того прискорбный инвестиционный климат будет загублен окончательно. И о внешней конвертируемости рубля, столь ценимой президентом, можно надолго забыть.
А вот давно назревшая реформа регулирования банковской деятельности вообще не проводится. Даже закон о гарантировании вкладов обращается в Думе 8(!) лет. В результате, банки вообще не способны кредитовать какую-либо реальную деятельность, но почему-то продолжают называться «кредитными организациями».
Неясны также перспективы пенсионной реформы, поскольку накопительные средства не во что размещать, ввиду тотальной неразвитости финансовых рынков.
Скорбный список несбывшихся надежд можно было бы продолжить. Так что проблема сегодня — не в скорости перемен, а в их осмысленности и целесообразности. Любая реформа должна иметь цель, любое «реформационное» действие должно к этой цели вести. Поэтому цели должны быть поставлены. И открыто, публично разъяснены, чтобы каждая кухарка понимала, что будет сделано, что получится в результате и как проверить, получилось или нет. А если этого не делать, то, может быть, лучше вообще обойтись без реформ...
Справка «Бюджета»
МОСТОВОЙ Петр Петрович, родился в 1949 г.
в Ростове-на-Дону. Окончил Ростовский государственный университет.
С 1986 по 1989 гг. занимал руководящие должности в системе Министерства тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР.
С 1990 по 1991 гг. — советник Председателя Верховного Совета РСФСР.
С 1992 по 1997 гг.– и.о. председателя Госкомимущества России, генеральный директор Федерального управления по делам о несостоятельности (банкротстве), руководитель Федеральной службы по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению.
С 1998 по 1999 гг. — первый вице-президент
АК «АЛРОСА».
С 1999 по 2000 гг. — консультант Всемирного Банка.
С 2002 г. — адвокат, академик Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, арбитр Комиссии РСПП по корпоративной этике.
Беседовал Анатолий Ремнев
Журнал «Бюджет» №6 июнь 2003 г.
