Основная конкуренция развернется на глобальном уровне

Банк России и Правительство РФ представили парламенту Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2013–2015 годы. Наиболее важные темы нынешней ситуации в банковском секторе и на финансовых рынках, прогнозы ее развития, волнующие специалистов и общественность, затронул в интервью нашему журналу первый заместитель председателя Банка России Алексей Валентинович УЛЮКАЕВ.

— Алексей Валентинович, мировые и российские СМИ не перестают говорить о второй волне кризиса. Что думает по этому поводу первый заместитель председателя Банка России?

— Я всегда говорил, что не верю в «волны кризиса». То, что называют «волнами», — содержательно разные экономические понятия. Кризис как часть цикла экономической конъюнктуры мы прошли в 2008 и 2009 годах. Сейчас вся глобальная экономика вступила в совершенно новую мак­роэкономическую реальность, и мы не можем оперировать терминами «кризис», «спад», «выход из кризиса». Во-первых, характерной чертой этой новой реальности, с моей точки зрения, является низкий экономический рост. Я не ожидаю серьезных спадов ни в одном из глобальных регионов мира, в том числе в России. Но темпы роста будут небольшими в течение долгого периода времени.

— Насколько долгого?

— Скажем, десяти лет. Во-вторых, будет иметь место высокая волатильность всех рынков — денежного, фондового, товарных. И в-третьих, ни средствами фискальной политики, ни средствами монетарной политики серьезно влиять на параметры роста не получится, просто потому что таких средств не осталось. Фискальных средств нет, так как уже нельзя наращивать дефициты — наоборот, надо проводить фискальное оздоровление, и накапливать долг для стимулирования спроса больше невозможно. Что касается монетарных средств, то ставки практически всех агентств и центральных банков находятся на исторически самых низких уровнях и возможность расширения баланса тоже отсутствует. Более того, в перспективе можно будет видеть сокращение чрезмерно раздутых балансов. В такой реальности мы будем жить все это время.

— Летом текущего года вы прогнозировали повышение инфляционных рисков, связанное с ростом тарифов и цен на продовольствие. В новом, 2013 году процесс продолжится?

— Думаю, что цикл повышения рисков заканчивается. Мы предполагаем, что в относительно близкой перспективе — от полугода до года — удастся выйти на траекторию снижения инфляции, потому что и монетарная составляющая будет неплохой с точки зрения денежного предложения, и глобальные товарные рынки не показывают той ни­сходящей динамики, которая была в прошлом году.

— Проект основных направлений денежно-кредитной политики на 2013–2015 годы предполагает отмену валютного коридора и переход к свободному плаванию рубля. Как может повести себя в этой ситуации рубль относительно доллара и евро?

— Для того чтобы понять, как он поведет себя, нужно посмотреть, как он вел себя в последнее время — с того момента, когда мы стали вводить элементы свободного плавания, а именно расширять границы коридора, снижать объемы интервенций Центробанка, уменьшать объемы покупок валюты на границах коридора. Тогда волатильность рубля по отношению к бивалютной корзине или к отдельным ее элементам, будь то доллар или евро, не возросла, а уменьшилась. Мы сейчас наблюдаем его колебания внутри дня или в более отдаленной перспективе примерно в середине нашего коридора — в той его зоне, где мы не проводим никаких операций. Думаю, не будет преувеличением предположить, что эта тенденция сохранится и, быть может, даже усилится при дальнейших шагах по расширению коридора, уменьшению нашего участия, а затем и отмене коридора в целом.

— Отток капитала из России продолжается, хотя парламентские и президентские выборы позади, наступила политическая стабильность. В чем же основная причина происходящего?

— Дело в том, что движение капитала очень мало ориентируется на внутриполитические факторы. Нет оттока или притока капитала в российскую экономику, есть общее движение капитала из более рискованных активов в менее рискованные, то есть из инструментов фондового рынка, периферийных валют в долговые инструменты, прежде всего в долговые инструменты США, которые у всех инвесторов считаются наименее подверженными рискам. Соответственно, на движение капитала из России и в Россию влияют глобальные факторы, настроения глобальных инвесторов. Они зависят от трех базовых элементов. Во-первых, от перспектив американской экономики, а все мы знаем о ситуации с так называемым фискальным обрывом. В США присутствует неуверенность в том, что экономический рост сохранится, и это заставляет инвесторов насторожиться. Во-вторых, от проблем европейской периферии, суверенного долга некоторых стран. И в третьих, это проблема снижения роста китайской экономики и экономик развивающихся рынков. Эти три мощных глобальных фактора будут действовать и в перспективе, что заставляет инвесторов крайне осторожно выходить на рынки развивающихся стран, предпочитая держать «подушку» ликвидности, уменьшать кредитование.

Сама природа притока и оттока капитала бывает различной. К сожалению, все мы ориентируемся на некоторые статистические показатели. Те цифры, которыми мы оперируем, — это показатели чистого оттока или притока частного иностранного капитала, они сами по себе экономически малосодержательны. Это балансирующая величина, за ней скрываются совершенно разные экономические отношения и взаимосвязи. Одно дело прямые иностранные инвестиции, они прямо ориентируются на инвестиционный климат страны. Инвесторы соотносят доходность, которую они получат от инвестирования в активы страны, в данном случае России, и те риски, которые они видят. Это действительно прямая оценка той экономической политики, которую проводят власти. Совсем другое дело портфельные инвестиции, они гораздо больше ориентируются на глобальные факторы. И уж совсем иная история — кредиты и займы, которые по своей природе являются очень краткосрочными вложениями. Они ориентируются просто на разницу процентных ставок и представления о движении курса. В то время, когда мы проводили политику управляемого курса, инвестору было несложно предсказать поведение регулятора, что и привлекало большие объемы коротких денег в инструменты финансового рынка России. Вложился — зафиксировал прибыль — ушел. Сейчас мы лишили бизнес такого рода стимулов, и не вижу в этом ничего плохого для российской экономики.

— Существует точка зрения, согласно которой необходимо развивать конкуренцию в банковском секторе, потому что концентрация капитала — это повышение рисков. Вы, насколько мы понимаем, с этой точкой зрения не совсем согласны...

— Я согласен, что конкуренцию надо развивать. Но надо понимать, между кем и кем и какого качества. С моей точки зрения, сейчас основная конкуренция — не конкуренция между отдельными российскими банками, хотя это тоже важно, а конкуренция прежде всего между глобальными игроками. У нас налицо свободное трансграничное оказание финансовых и банковских услуг, поэтому лучшие наши заемщики имеют возможность кредитоваться за рубежом, размещать свои активы в те инструменты, которые эмитированы вне пределов нашей юрисдикции. Вот эту конкуренцию мы и обязаны выигрывать, и я считаю, что наши банки должны быть готовы предоставить своим клиентам весь набор современных банковских услуг по приемлемым ценам, на комфортных условиях.

— В этой ситуации больше шансов у крупных банков...

— Да. Они могут снижать издержки относительно величины предоставляемого набора услуг, обеспечивать вложения в современные информационные технологии. А это дорогое удовольствие, оно не под силу, к сожалению, малым и средним участникам рынка, у которых есть свои ниши с учетом знания специфики определенных секторов и регионов, и они могут там работать. Но, думаю, что принципиальная роль в развитии банковского сектора принадлежит его более крупным участникам.

— Продажа 7,6 процента акций Сбербанка позволила Правительству России частично компенсировать недополученные доходы бюджета 2012 года. В связи с этим вы не изменили свой подход к приватизации в банковском секторе?

— О каком подходе вы говорите?

— Насколько я могу судить по вашим выступлениям в СМИ, вы не очень поддерживали продажу акций.

— Я считаю, что сделка по продаже акций Сбербанка была образцовой. Она была проведена с максимальной эффективностью, и не только фискальной. Акции Сбербанка — это акции особого рода для российской экономики в целом...

— Национальное достояние?

— Да. И проведя эту операцию, мы во многом открыли дорогу для других эффективных размещений, других эффективных приватизационных сделок. Другое дело, я считаю, приватизацию нужно понимать расширительно. Если мы не просто продаем пакет акций Сбербанка или ВТБ сторонним инвесторам, а осуществляем новую эмиссию и при этом мажоритарный собственник в лице государства не пользуется своим преимущественным правом участия в дополнительном размещении, на выходе получается тот же результат. Уменьшается доля участия государства, но при этом происходит увеличение капитала банка. Фискальный результат здесь не достигается напрямую, зато появляется возможность увеличить объем кредитного портфеля и этим оказывается очень серьезное стимулирующее воздействие на экономику.

Конечно, есть ситуации, когда фискальная политика выходит на первый план. Но все, что мы знаем о бюджетном планировании на ближайшее время, говорит о том, что не предполагается иметь серьезный дефицит федерального бюджета, для чего потребовались бы специальные операции — в частности, дополнительная приватизация как средство для сбалансирования бюджета. Вообще мы должны рассматривать разные варианты и поступать наиболее эффективно. Кстати, в 2012 году вся прибыль Банка России от продажи акций Сбербанка в размере 149 миллиардов рублей согласно закону поступит в бюджет. Это большие деньги.

— Центробанк планирует в ближайшие три года нарастить объем валового кредита банковской системе до пяти-шести триллионов рублей. Какая часть этих средств, по вашей оценке, может пойти в реальную экономику, а какая, например, на кредиты региональным бюджетам?

— Это не наши планы, а оценка возможностей исходя из роста объемов кредитования и из того, что будет существовать определенный разрыв между кредитованием и возможностью профондировать эти кредиты за счет привлечения депозитов населения, корпоративных депозитов и средств глобальных финансовых рынков. Мы говорим о том, что ту величину роста денежного предложения, которую в этом случае нужно будет обеспечить, в основном, вероятно, покроет Банк России, и соответствующие сценарные условия разработаны. Да, мы должны быть готовы предоставить до пяти-шести триллионов рублей. Это не значит, что мы их обязательно предоставим, но должны быть готовы. Мы уже сейчас видим, что спрос банков на ликвидность Банка России увеличился. Если прежде характерным был отрицательный кредит, то есть банки держали в депозитах и облигациях Банка России больше средств, чем получали кредитов, то сейчас наоборот. Сегодня мы имеем валовой кредит в размере около трех триллионов рублей и до двух триллионов рублей чистого кредита. Такое соотношение сохранится, а в будущем, возможно, увеличится.

Как конкретно сформируется структура кредитного портфеля — это уже дело банков, мы в него не вмешиваемся. У Банка России есть представление о темпах роста кредитного портфеля. Мы считаем, что следует ожидать примерно 15-20 процентов номинального роста в год в течение ближайшей трехлетки. Понятно, что розничное кредитование растет чуть быстрее, чем корпоративное, но насколько устойчива эта тенденция? Вопрос подлежит дополнительному изучению.

— Как бы вы оценили федеральный бюджет на 2013 год и плановый период 2014 и 2015 годов? Насколько надежно он гарантирует выполнение государством своих основных обязательств в случае падения цен на нефть?

— Введение бюджетного правила, при котором бюджетные расходы будут ориентироваться не на текущую конъюнктуру, а на среднюю за предшествующие пять лет с дальнейшим нарастанием ее до десяти лет, — хороший методологический инструмент, который позволяет правильно мотивировать оздоровление бюджета. А в целом, конечно, бюджетные риски существуют, в том числе риски, связанные с глобальной нефтяной конъюнктурой. В этом смысле диверсификация экономики, структуры доходов бюджета — наш магистральный путь.

Бюджетное правило и уже накопленные резервные фонды позволяют, как мне кажется, нивелировать вероятные риски. Но здесь 100-процентных гарантий быть не может, нужно учитывать большое количество факторов, в том числе и тех, о которых мы уже говорили. Поэтому я приветствую ту работу, которую ведет Министерство финансов в части обеспечения максимальной устойчивости бюджетной конструкции к тем или иным колебаниям.

— Минфин России движется в правильном направлении?

— В абсолютно правильном.

— Все эксперты отмечают, что кредитные ставки коммерческих банков в России высоки, в том числе по кредитам, которые получают регионы и города. Будет ли меняться ситуация и в какую сторону?

— Чем ниже инфляция, тем при прочих равных условиях будут ниже ставки. Поэтому наша основная обязанность — создать те условия, при которых кредиторам было бы комфортно устанавливать низкие ставки, а заемщики предъявляли бы высокий спрос на кредитные ресурсы. Но это самый общий ответ. В каждом отдельном случае берется цена фондирования, а также те риски, которые понесет банк. В целом же, мне кажется, общественное мнение несколько преувеличивает размеры ставок. Говорят про 15–20 процентов, но сейчас средняя ставка по кредитам на срок свыше одного года в России составляет 11 процентов. Это не рекорд, это примерно соответствует уровню развитых экономик. Я не вижу здесь больших оснований для беспокойства.

— Но наши регионы все-таки беспокоятся по поводу своих растущих расходных обязательств...

— Это справедливо, но, как мне кажется, корень проблемы в первичном дефиците бюджета. По крайней мере текущий региональный бюджет должен быть сбалансированным. Бывают некие инвестиционные проблемы или проблемы региональной инфраструктуры, когда приходится прибегать к заимствованиям на финансовых рынках, и в разовом порядке можно иметь дефицитный бюджет. Но это не должно быть правилом, не должно входить в систему.

— Вы советуете региональным властям стремиться к бездефицитным бюджетам?

— Максимально стремиться.

Справка «Бюджета»

Алексей Валентинович УЛЮКАЕВ

Родился 23 марта 1956 г. в Москве. В 1979 г. окончил экономический факультет, затем аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова.

В 1982–1988 гг. — ассистент, доцент Московского инженерно-строительного института.

В 1988–1991 гг. работал в СМИ.

В 1991–1992 гг. — экономический советник Правительства РФ.

В 1992–1993 гг. — руководитель группы советников Председателя Правительства РФ.

В 1993–1994 гг. — помощник первого заместителя председателя Правительства РФ.

В 1994–1996 и в 1998–2000 гг. — заместитель директора Института экономических проблем переходного периода.

В 1996–1998 гг. — депутат Московской городской думы.

В 2000–2004 гг. — первый заместитель министра финансов РФ.

С апреля 2004 г. — первый заместитель председателя Центрального банка РФ, член Совета директоров Банка России.

Доктор экономических наук, доктор экономики Университета Pierre-Mendes France (Гренобль).

Женат, имеет троих детей.