Долг – моральный или финансовый?

Долго спать, с долгом встать.
Русская пословица

Если вы должны банку сто тысяч долларов, вы принадлежите банку.
Если вы должны банку сто миллионов долларов, банк принадлежит вам.
Американская пословица

Долг — важное понятие в жизни любого общества. Причем оно одновременно понятие и экономическое, и этическое. То, что кто-то кому-то должен, — залог не только торгового обмена, но и справедливых общественных отношений. Как соединить строгость арифметики экономических долгов с эмоциями морального долга? На этот вопрос в своей популярной книге «Долг: первые 5000 лет истории» отвечает профессор антропологии Лондонской школы экономики Дэвид Гребер.

Андрей Юрьевич ВОЛОДИН, доцент кафедры исторической информатики исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова

Антрополог Гребер — известный активист, один из лидеров движения против глобального неравенства (более известного как антиглобализм), один из идеологов движения Oссupy Wall-Street и автор лозунга «Мы — 99%», ставшего политическим символом борьбы с экономическим неравенством. Гребер в своем исследовании показал, почему долг двойственен по своей природе: с одной стороны, это моральное обязательство (долг родине, супружеский, сыновий и т. д.), с другой — долг финансовый (также разнообразный — налоговый, наследственный, кредитный и т. д.).

Ключевой вопрос, который возникает в такой постановке вопроса: каковы те правила, по которым создаются, закрепляются и соблюдаются или нарушаются долговые обязательства? Надо заметить, что этот вопрос не только важный, но и весьма болезненный для современной финансовой системы, основанной на долге и сложном проценте, обеспечивающем обслуживание долга. При этом необходимо различать макроэкономический уровень долга, когда долговые отношения устанавливаются и развиваются между государствами, и микроэкономические отношения — обязательства, связывающие людей и фирмы.

В большинстве культур, как говорится, долг платежом красен, а несоблюдение договоренностей по долгам — позор. Взаимосвязь долга с моральными принципами иногда влияет на практику решений о долгах, когда долг может измеряться не только в деньгах, но и в обязанности что-то сделать, потратить свое время или подчиниться приказам, так как должен. Однако главная функция долга, сохраняющаяся со времен великих географических открытий, — экономическое давление «сильных» на «слабых». По этой причине долг превратился в ключевой вопрос мировой экономической политики.

Так что же такое долг?

Долг — важное историческое явление. Более того, для многих возможность долга напрямую связана с историей, например кредитной. Гребер неумолим: «Долг — это лишь извращенное обещание. Это обещание, искаженное расчетом и насилием. Если свобода (настоящая свобода) состоит в способности заводить друзей, то она обязательно должна подразумевать и способность давать настоящие обещания». По этой причине один из важных выводов книги состоит в том, что мы живем в особый исторический момент, потому что возможности кредитования оказываются не такими безграничными, как может показаться. Следовательно, встает вопрос о будущем долга в современной экономике.

Исторический парадокс состоит в том, что современный капитализм появился в эпоху американской и французской промышленных революций, произошедших в конце XVIII века. Однако почти все элементы финансового аппарата — центральные банки, рынки облигаций и ценных бумаг, брокерские конторы, спекулятивные пузыри — сложились не только до появления экономической науки, но и до появления фабрик и массового наемного труда. Вполне вероятно, что в ближайшем будущем должен состояться новый общественный диалог о долге. После краха ипотечного рынка правительство США было вынуждено определить, кто имеет доступ к деньгам — финансисты или граждане. Результат оказался предсказуем: финансистов спасали за счет налогоплательщиков. Но очевидно, что во многих странах вопрос о будущем финансовом благополучии напрямую связан с прошлыми долгами, которые требуют переосмысления.

Мы в город изумрудный...

Книга Гребера изобилует множеством примеров, которые, по мысли автора, должны сложиться в единую общую картину проблемы долга. Нельзя сказать, что мозаика складывается, но примеры могут оказаться полезными для размышления сами по себе. Если посмотреть на известные сюжеты, то они могут открыться с новой стороны. Например, книга Ф. Баума «Волшебник из страны Оз» (в России более известен в пересказе А. М. Волкова «Волшебник Изумрудного города») — это не просто волшебная сказка, но и пропагандистский призыв к «походу на Вашингтон». Книга Фрэнка Баума рассказывала о безмозглом фермере Страшиле, угодившем в долговую яму из-за заложенного имущества злым волшебницам (банкирам) Западной и Восточной стран (Западного и Восточного побережий США). В пути Страшиле встретился бессердечный пролетариат — Железный Дровосек, не пожелавший поддерживать фермеров в борьбе с долгами. И по пути они встречают Трусливого Льва, символизировавшего политиков, испугавшихся испортить отношения с банкирами из-за долгов фермеров. Удивительно, что даже серебряные башмачки с золотыми пряжками оказались метафорическим призывом к введению биметаллической финансовой системы, основанной одновременно и на золоте, и на серебре.

Известными примерами долгового давления считаются истории Мадагаскара и Гаити. В 1895 году Франция свергла королеву Мадагаскара Ранавалуну III и провозгласила остров своей колонией. После подавления протестов французская администрация обложила население высокими налогами, за счет которых нужно было создать современную инфраструктуру в колонии: построить дороги, обустроить плантации. Конечно, никто не спрашивал мнения местного населения — мальгашей — об их отношении к такой политике и таким тратам, многих недовольных арестовывали и часто даже убивали. Очевидно, что Мадагаскар с Францией оказались в неравных отношениях, свойственных для эпохи империализма. Но эффект долга в том и состоит, что он не имеет срока давности. И до сих пор уже независимый Мадагаскар должен Франции большие суммы.

Другой показательный пример — это Гаити, республика, созданная бывшими плантационными рабами и попавшая в бесконечную долговую кабалу. После объявления независимости и победы над наполеоновской армией, направленной подавить бунт, Гаити оказались нарицательным названием для неподъемного долга и глубокой нищеты. Причиной тому стала объявленная Францией сумма в 150 миллионов франков, которая должна была возместить убытки бывшей метрополии за экспроприированные плантации, а также необходимые для оплаты расходов на подготовку только что отбитой жителями Гаити военной экспедиции. Казалось бы, понятно, что огромная сумма (равная сегодняшним 18 миллиардам долларов) была непосильной для молодой республики, однако это не остановило Францию наложить на Гаити эмбарго до тех пор, пока долг не будет погашен.

Гребер сравнивает положение дел с обеспечением долга разными странами с порядками в долговы­х тюрьмах XVIII века, когда богатым арестантам прислуживали слуги в ливреях, бедные — страдали от голода и гибли от тюремной лихорадки. Поэтому получается, что, например, США сегодня оказываются привилегированным должником, слуги которого поучают должников-бедняков, что проблемы — это лишь следствие собственной безответственности.

Моральная экономика?

Вопрос ответственности особенно важен в размышлениях о долге, потому что долг в человеческих отношениях тесно связан с понятием взаимности, исходя из которого мы и смотрим на справедливость или несправедливость долга. Люди находятся друг с другом в сложных взаимоотношениях. И эти отношения оцениваются как хорошие, именно если они взаимны.

В отечественной традиции основателем идеи «моральной экономики» считается выдающийся экономист А. В. Чаянов. Суть моральной экономики состоит в том, что семейно-трудовое хозяйство, характерное для России рубежа XIX–XX веков, было нацелено не на получение прибыли, а на добывание средств для существования его членов. Важным аспектом моральной экономики является взаимность. Система человеческих взаимоотношений в такой логике оказывается первичной по отношению к прибыли и нетерпимой к наживе. Взаимность предполагает взаимовыгодность, и получается, что долг становится отложенной во времени взаимной выгодой.

В дальнейшем это понятие использовал знаменитый английский историк Э. Томпсон, который вкладывал в это понятие все народные представления о том, что законно и что незаконно. Сумму представлений о традиционных социальных нормах, хозяйственных функциях и долге Томпсон называет «моральной экономикой бедноты». Грубы­е нарушения основных моральных принципов вызывали волнения столь же часто, сколь и действительная нужда. Анализ требований бунтовщиков и всех их действий показывает, что главной их целью являлось восстановление строгого соблюдения норм как раз моральной экономики.

В шутку Гребер называет антропологов «назойливыми слепнями», которые «считают своим долгом показать, что на Самоа, на Огненной земле или в Бурунди есть народы, делающие все совершенно иначе». Мир крайне разнообразен, чтобы можно было просто описать устройство долга и как обязательства, и как займа. И, по мнению Гребера, важнее переходить от слов к делу.

Долги, неравенство и борьба

Активист Гребер — автор книги «Прямое действие: этнография» — выбрал в борьбе за общественное переосмысление долга вполне конкретную цель — Международный валютный фонд (МВФ). Как известно, МВФ — специализированное учреждение ООН, Харти­я которого разрабатывалась при участии выдающегося экономиста Д. М. Кейнса. МВФ предоставляет кредиты при дефиците платежного баланса государства. Причем согласие на кредит сопровождается набором условий и рекомендаций, чаще всего касающихся сокращения трат на социальные расходы. И здесь двойственность долга заметна со всей очевидностью: что должны делать правительства в условиях острого дефицита — оплачивать долги или оплачивать нужды граждан? Для Гребера ответ очевиден: первостепенен моральный долг, потому что финансовый долг может подождать, как ждут погашения долги многих беднейших стран.

И первым шагом навстречу новому видению долга становится понимание того, что не всякий долг справедлив, равно как и не всякий долг может быть в принципе возвращен, а кабала процентов, обеспечивающих долг, оказывается чаще всего лишь правом сильного. Борьба с МВФ как проводником неблагоприятной финансовой политики активно велась в последнее десятилетие. И надо заметить, что общественное давление возымело действие. МВФ стал воздерживаться от обязательного требования по урезанию социальных бюджетов, хотя и сохранилась политическая позиция о необходимости строгого контроля целесообразности расходов.

Такая борьба оказалась долгой, но небезрезультатной. Например, 8 декабря 2015 года Совет директоров МВФ утвердил реформу, позволяющую кредитовать допустившие дефолт страны, тем самым существенно изменив нынешнюю политику нетерпимого отношения к просроченным долгам перед официальными кредиторами. Россия проголосовала против принятия такого решения. Министр финансов РФ А. Г. Силуанов назвал решение МВФ поспешным и предвзятым, потому что кредитная реформа легализует возможность Киева не платить по своим долгам.

Путь к ясному пониманию будущего начинается с осознания себя как исторических личностей, которые в состоянии повлиять на ход событий. Но следует помнить, что переход от экономики, основанной на использовании драгоценных металлов, к виртуальным кредитным деньгам в средние века воспринимался современниками как череда катастроф. Будет ли так и в ближайшем будущем? Гребер считает, что ответ зависит от нас, точнее от того, насколько мы постараемся этого не допустить. Не допустить, соединив воедино экономический и моральный смысл долга в нашей жизни.