По мнению председателя Комитета ТПП РФ по предпринимательству в агропромышленной сфере, а также Наблюдательного совета группы компаний «Белая Дача» и экс-министра сельского хозяйства РФ Виктора Александровича СЕМЁНОВА, ключевым вопросом для АПК сегодня является стабильность системы государственной поддержки и регулирования отрасли.
— Виктор Александрович, как вы и ваш комитет оцениваете действенность нынешних мер господдержки сельского хозяйства?
— Мы считаем, что государством приняты достаточно весомые меры. Однако серьезной проблемой остается нехватка бюджетных средств на реализацию всех заявленных мероприятий. Получить деньги в рамках господдержки проблематично даже для крупных компаний, а для мелких — практически невозможно. Это большой минус программы. Остается надеяться, что правительство найдет способы выполнить взятые на себя обязательства по поддержке сельского хозяйства. Любой шаг назад здесь чреват негативными последствиями. Например, государство пообещало, что продолжит субсидировать сельхозпроизводителям процентную ставку по долгосрочным кредитам и одновременно будет компенсировать 20 процентов капитальных затрат. Примерно год эта теза продержалась, а потом правительство вдруг задумалось об отмене этого так называемого двойного субсидирования. Формулировка совершенно неправомерная, потому что речь идет о комплексе мер поддержки, и одно без другого просто не работает. Сами подобные обсуждения в совокупности с трудностями реального получения денег привели к проблемам в тепличной отрасли: если два года подряд мы вводили по
Еще один вопрос, который мы поднимаем уже лет десять (а правительство говорит об этом три года, но пока ничего не делает), — необходимость мер по развитию покупательной способности населения, то есть по поддержке рынка в целом. Речь идет о так называемых продовольственных карточках, о поддержке малоимущих слоев населения бесплатным продовольствием. Для АПК это, конечно, было бы очень серьезным подспорьем.
— Как расширить доступ агробизнеса к кредитованию в нынешних условиях?
— Опять-таки, здесь лучшей мерой стала бы поддержка покупательной способности населения. Это создаст условия для доступа сельхозпредприятий к кредитам. Ведь очевидно, что если кэш-флоу хороший, то и кредит получить легче. Но самое главное, конечно, сохранить принятые программы поддержки отрасли, не сокращать их финансирование. Это касается и долгосрочных субсидированных кредитов, и оборотных кредитов. Потому что крестьянину несубсидированные кредиты сейчас недоступны. А льготные все же доступны — правда, чисто экономически, потому что физически получить их из-за недостатка средств в бюджете, из-за неповоротливости чиновной машины очень сложно. Эти механизмы нужно «смазывать» и совершенствовать.
— Какие меры в сфере регулирования земельно-имущественных отношений сегодня могли бы способствовать более интенсивному использованию земель и развитию сельхозпроизводства?
— Мы поддерживаем идею повышения эффективности землепользования, в том числе и усиления ответственности за неэффективное использование земли. Однако нас волнует практика применения соответствующих законопроектов, которые сейчас находятся на стадии обсуждения. Мы опасаемся, что эти поправки создадут почву для злоупотреблений и приведут к появлению еще одного механизма конкурентной борьбы и рейдерских захватов. Самую «вкусную» землю будут забирать у хозяев, а ненужная так и останется брошенной.
Яркий пример — ситуация с землями Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Напомню, на этих землях расположены Мичуринский сад и поле, на котором проходит уникальный столетний научный опыт. Они находятся в сложном положении, потому что денег на их содержание не выделяется. И вот комиссия приняла решение отдать эти земли под жилищную застройку в силу их якобы неэффективного использования. Вопиющий цинизм!
— Что можно предпринять в сфере земельных отношений?
— В первую очередь сделать их абсолютно прозрачными, как во всем мире. У нас земельные отношения до сих пор находятся в прямом и переносном смысле под сукном. Нигде такого нет: во всех странах карты землепользования общедоступны и информация о том, кому принадлежит земля или кем она арендуется, находится в открытом доступе. В России мы в течение пяти минут можем узнать о том, кто является собственником того или иного предприятия, но с землей все почему-то обстоит иначе.
Годичная аренда земли — это удавка на шее малого бизнеса. Никаких долгосрочных вложений и стабильного рынка при таких отношениях быть не может
Есть еще одна важная проблема, которую правительство недооценивает: у нас кадастрировано лишь восемь процентов муниципальных земель. Это говорит о том, что огромные массивы земли находятся в теневой аренде, а те, что не находятся, невозможно официально сдать в долгосрочную аренду. Чаще всего срок аренды составляет год — это удавка на шее малого бизнеса и почва для развития коррупции. Никаких долгосрочных вложений и стабильного рынка при таких отношениях быть не может. Во всем мире действуют минимальные ограничения по сроку, на который можно сдать землю в аренду, — как правило, это девять лет.
Кстати, если бы правительство разово выделило деньги на кадастрирование и для муниципальных, и для остальных земель, эти вложения вернулись бы в течение двух-трех лет и потом продолжали бы приносить прибыль. Сейчас огромные потоки потенциальных земельных налогов уходят в тень именно из-за отсутствия кадастрирования.
— Насколько остро для агробизнеса сейчас стоят вопросы, связанные с административными издержками? Что из них сильнее всего мешает отрасли?
— Это в первую очередь вопросы излишних ограничений, связанных с карантинами внутри страны, а также с работой ветеринарного контроля. Когда у нас в той или иной части страны возникает реальная эпизоотия, то благодаря разрозненности системы — ведь теперь в стране нет единой ветслужбы — каждый регион делает что хочет. Он может объявлять карантин, а может и не объявлять, тем самым создавая угрозу всем другим регионам в этот период. Но при этом если вы в нормальной обстановке, в отсутствие эпизоотии, захотите что-либо перевезти из региона в регион, например семена или рассаду, то вам придется за месяц до этого делать заявки, включаться в совершенно ненужный бумажный оборот, связанный с карантинными разрешениями. На эти бумажки, которые совершенно ничего не дают, бизнес ежегодно тратит миллиарды. И сколько мы ни указываем на эту проблему, никто ничего не предпринимает. Перемещение любой партии молока даже внутри региона, а растений — между регионами связано с бумажной волокитой, которой нет нигде в мире.
На наш взгляд, все это снижает конкурентоспособность хозяйственного и продовольственного сектора страны в целом.
— Что с этим делать? Нельзя же совсем отказаться от контроля в этой сфере.
— Никто и не говорит, что ограничения в этой части не нужны. Но они должны быть разумными. По крайней мере, в век информационных технологий мы могли бы уже уйти от бумаг и перевести все в электронный документооборот.
— В связи с девальвацией рубля и контрсанкциями конкурентоспособность российской сельхозпродукции выросла. В то же время подорожали импортные техника, комплектующие, удобрения, корма. Какой из этих факторов сегодня оказывает более значительное влияние на агропромышленный комплекс?
— В каждой подотрасли сельского хозяйства своя ситуация, и обобщать очень сложно. В однозначном плюсе только те, кто успел сделать серьезные инвестиции до кризиса — например, в рамках национального проекта. Это в первую очередь птичники и свиноводы. Тем более если кредиты на эти инвестиции были взяты в рублях и если в их распоряжении еще свежие основные фонды, не требующие серьезных ремонтов. Поскольку оборудование и технологии приобретаются за валюту, те, кто инвестирует сегодня, по сравнению с ними проигрывают раза в два. Однако затем, по мере реализации проекта, девальвационные барьеры поднимают ценовую ситуацию на другой уровень, и он может стать экономически более интересным. Например, мы долго готовили совместный с голландцами проект по переработке картофеля, но из-за санкций вынуждены были его на полтора года отложить: нашему партнеру, Европейскому банку реконструкции и развития, запретили стать соучредителем проекта. Мы закладывали в проект минимальную прибыль, поскольку планировали работать от объема. Сегодня мы видим, что его маржинальность выросла, он стал более интересным, несмотря на то что капитальные затраты в рублях увеличились как минимум в полтора раза.
— Известно, что основным экспортным сельхозтоваром России сейчас является пшеница. В каких еще отраслях АПК сегодня есть серьезный экспортный потенциал?
— Прежде всего это птица и свинина. Причем тут надо наваливаться всем миром: нас нигде не ждут с распростертыми объятиями. Надо будет пробиваться через пот и кровь, применяя возможности дипломатии, государственного влияния. Ну и, разумеется, производить качественный и недорогой продукт. Но без помощи государства продать его в современном мире невозможно.
Что касается зерна: необходимо как можно скорее отменить экспортную пошлину, чего до сих пор не делается. Мотивы правительства понятны, оно опасается роста цен на комбикорма. Однако, на мой взгляд, внутри страны эта пошлина ничего положительного не дала, зато сыграла в минус вне ее — мы потеряли немалые рынки. Особенно те, на которые вроде бы только начали поставлять, а затем из-за позиции правительства вдруг бросили. К сожалению, мы пытаемся работать с помощью запретов. Думаю, это тот случай, когда надо было поддержать предпринимательскую инициативу, а рынок сам бы все отрегулировал. От этого выиграла бы и казна, и сама отрасль. Нам пока рано думать о том, как ограничивать производство, напротив, нужно его по максимуму стимулировать.
Вообще же, подытоживая, скажу, что лучшее — враг хорошего. Отрасль должна пожить спокойно хотя бы пять — десять лет. А у нас есть этот зуд — мы постоянно что-то меняем, и из-за этого ничего не может устаканиться, никто не может привыкнуть к определенной системе. Это благо только для коррупции.
Подготовил М. А. Цуциев
