— Владимир Кузьмич, вы окончили школу в 1972 году — это время, когда у СССР были большие достижения в космической, авиационной сферах, когда мальчишки и девчонки мечтали покорять космос. И в такое время вы выбираете совсем негероическую и лишенную какой-либо романтики профессию финансиста. Почему?
— Почему я стал финансистом в то время, когда большинство советских мальчишек мечтали быть летчиками, космонавтами, геологоразведчиками? Действительно, на фоне тех достижений, которые отмечены в начале
Однако, когда настало время окончательно определиться, я серьезно задумался о том, что ждет меня в будущем, если выберу МАИ? Представил, как, придя в институт, окажусь в знакомом мне коллективе, как после окончания вуза мы будем с ребятами дружно конструировать летательные аппараты, двигатели. Как лет через пять стану глубоким специалистом по вопросам обтекания крыла воздушным потоком, буду разбираться во всех этих нервюрах, лонжеронах, смогу свободно рассуждать о тяговооруженности и об эффекте Магнуса и закрылках, которые выпускаются в определенный момент полета. Мысленно прокручивая эту картину, вдруг понял, что, несмотря на романтичность, востребованность профессии, я не готов заниматься этим всю жизнь. Тогда подумал, что было бы неплохо выбрать такую профессию, при которой можно изменить сферу деятельности, если первый выбор окажется неудачным. Именно поэтому в 1972 году я подал документы в Московский финансовый институт. Мои друзья и близкие говорили мне: «Куда ты идешь? Там же одни девчонки!» Но я сделал свой выбор. И сейчас, когда мне стукнуло 64 года и я, сменив ряд должностей, работаю советником руководителя Федерального казначейства, могу сказать, что ни разу не пожалел о нем. На протяжении
От учебы в институте я получал одно удовольствие. У меня был интерес буквально ко всем изучаемым предметам, кроме бухучета. Многих на нашем факультете «косила» математика — в то время в нашем вузе была очень сильная кафедра высшей математики, которой заведовал Исаак Липович Колехман, — я же достаточно легко справлялся с ней. Курсы советского права, философии — ее преподавал профессор Крупнов — во многом сделали из нас тех людей, которые нашли свое место в жизни и которые сегодня заканчивают свою государственную службу и уходят на заслуженный отдых. Мы, кстати, до сих пор общаемся с однокурсниками, последний раз встречались на
— Ваш трудовой путь начался в Минфине РСФСР. Как вчерашнему студенту удалось попасть на работу в такое серьезное ведомство?
— Московский финансовый институт был главным поставщиком финансистов в райфинотделы, Мособлфинотдел, Мосгорфинотдел, Министерство финансов РСФСР, Министерство финансов СССР. По решению комиссии по распределению выпускников я попал именно на Неглинку, 23, в Минфин РСФСР. В августе 1977 года начальник отдела кадров министерства Александр Александрович Душкин оформил меня на работу в Управление финансирования промышленности, куда я, собственно, и был распределен комиссией.
Но каково же было мое удивление, когда через неделю мой начальник подошел ко мне и сказал: «Володя, у нас есть квота на участие в комплексных ревизиях, которые проводятся по всей стране. Мы люди семейные, отрываться от дома проблематично, ты у нас молодой, начинающий специалист, тебе будет полезно заняться контрольной деятельностью». Для приличия посопротивлявшись, я принял предложение, посчитав, что посмотреть страну за казенный счет — это не так уж и плохо. И вот начались бесконечные командировки. Разъездная и ревизионная работа, скажу я вам, это не жизнь — это другое измерение. Так, например, на месяц мы отправлялись в Ульяновск, по приезду из него за неделю сдавали весь необходимый материал по проверке и уже готовились к поездке в Мурманск, потом в Читу и так далее. В таком жестком режиме трудился около трех лет. Но в один прекрасный момент понял, что с такой работой никогда не создам семью, что у меня уже сливаются образы городов, в которых мы проводили проверки. Ведь в командировках мы особо ничего и не видели, кроме стен кабинетов многочисленных финансовых учреждений. Кроме того, осознал, что контрольно-ревизионная работа требует особого склада ума и особого характера: здесь нужно иметь силы оставаться человеком, видеть коллизии законодательства и толковать их всегда в пользу проверяемого. Иначе контроль превращается в избиение кадров.
Моя просьба вернуть меня на «землю» была услышана руководством, и я начал полноценно работать в своем отделе, большое внимание уделять комсомольской работе. Но всегда считал и считаю, что ревизионная работа дала мне очень хороший опыт. Я познакомился с такими людьми, с такими «волкодавами», которые, бегло оценив ситуацию, сразу требовали нужные документы и с ходу начинали писать справку или акт — в зависимости от того, что выявляли.
— Кого вы считаете своим наставником?
— В мое время наставничество существовало, но было во многом формально. Лучшим наставником любой контролер может назвать тех, кого он проверял. Проверяемые, люди, как правило, опытные, вмиг раскроют тебе глаза, когда ты будешь их наивно обвинять в том или ином нарушении. Они извлекут из недр своих кабинетов кучу материалов, о существовании которых ты и не подозревал, и будут тебя так учить, что в самое короткое время приобретешь опыт, равный десятилетнему. Сидя в кабинете, можешь месяцами изучать законы, постановления, инструкции, но, приехав на объект проверки, ты с этим багажом будешь выглядеть наивным новичком. Как справедливо сказал Бернард Шоу: «Опыт — это школа, в которой человек узнает, каким дураком он был раньше». Постичь что-то глубоко можно только опытным путем, по-другому невозможно.
Что касается наставников в Минфине, то к таковым я бы отнес Владимира Анатольевича Петрова. Это большой государственный человек, очень взвешенно подходивший к любому своему слову и решению. Большое уважение вызывал у меня первый заместитель министра финансов Олег Николаевич Тарасов — светлейшего ума человек, обладающий неподражаемым чувством юмора и парадоксальным масштабным мышлением, которое я всегда очень ценю в людях. Сейчас мало кто помнит Олега Николаевича: из Минфина он ушел возглавлять Российскую республиканскую контору Госбанка СССР.
Я убежден, что у любого дела будет хороший итог только тогда, когда ты делаешь его с душой, а не как поденную работу. И наивысшей наградой будет достигнутый результат. Я счастлив в своих учениках — многие из них добились по службе гораздо большего, чем их учитель и наставник. Мне приходилось сталкиваться по ходу работы с очень интересными, неординарно мыслящими, подлинно талантливыми людьми, и, конечно же, это общение и совместная профессиональная работа во многом сформировали мои взгляды и характер.
— К началу экономических реформ в России в
—
Да, все хотели перемен, но разных. Наиболее осторожные полагали, что нужно идти путем реформ, которые не разрывают связь прошлого и настоящего. Многим казалось, что мы должны как в прорубь окунуться — сменить разом все условия. В итоге высокий уровень ожиданий, товарный дефицит, очевидные провалы в проведении экономической реформы привели из всего возможного спектра решений к самому радикальному. До гражданской войны не дошло, но развал страны, сбой выстроенных систем был налицо.
В этой обстановке работать в бюджетном департаменте было весело в прямом и переносном смысле. Нам приходилось отвечать на самые невообразимые запросы и письма. Однажды из Абхазии, которая на тот момент была в составе Грузии, поступило письмо с мольбой спасти от голода обезьян из местного питомника. У учреждения не было денег, чтобы накормить животных, и сотрудники обратились за помощью к России. Или еще один пример: приходит в Минфин человек и с порога кричит: «Денег дайте, полтора триллиона! Вот резолюция Ельцина!» Мы берем бумагу, а на ней написано: «Министр, подумай о себе. Ельцин». Из-за галопирующей инфляции и изменения базовых показателей, на основании которых формировался федеральный бюджет, нам приходилось ежеквартально полностью его пересчитывать. Сплошной пожар, наводнение, землетрясение и все это одновременно — вот так представляется тот период.
— Следующий этап в вашей трудовой деятельности — работа в казначействе. Переход в новую структуру — это был приказ, который не обсуждают, или личная инициатива?
— Многие реалии того времени сложно сейчас представить: доходы не поступали, а если и поступали, то мы не знали, в каких объеме и структуре (информацию о собранных доходах получали с задержкой на полгода). Нарастали хаос и расстройство. Доходило до того, что территории выдвигали идеи о печатании суррогатных местных денег. Бартер начал вытеснять деньги. Помню, как федеральные и региональные налоги пытались платить водкой, сталью, мягкими игрушками, нижним бельем...
В этих условиях, которые иначе как терминальными не назовешь, начинает очень быстро работать мысль. Было ясно, что для организации стройного бюджетного процесса в новых условиях нужен надежный фундамент. Этим фундаментом виделась структура, которая бы обеспечила надежный учет доходов и расходов, поступление доходов и получение информации, необходимой для нормальной организации бюджетного процесса. Все существовавшие тогда идеи сложились вместе и привели к формированию Федерального казначейства Министерства финансов РФ.
Казначейству России очень повезло с тем, что на различных этапах развития им руководили именно те люди, качества и способности которых были необходимы именно в определенный момент. Взрывной темперамент и несгибаемая воля Александра Васильевича Смирнова были востребованы на первом этапе становления казначейства — при расчистке строительной площадки, закладке фундамента и возведении каркаса будущего здания. Когда каркас был построен, потребовалось его обстоятельное обустройство, и на этом этапе пришла пора Татьяны Геннадьевны Нестеренко, с ее совершенно особенным отношением к делу и коллегам. Для нее не было и не бывает мелких, малозначимых тем, особенно в вопросах постоянного совершенстования казначейского исполнения государственных финансов. А вот задачи функционального прорастания системы в новые области администрирования, перевода ее в интегральный этап развития, на котором появляется возможность активно изменять внешнюю среду и двигаться к решению масштабных проектов, решает Роман Евгеньевич Артюхин. Он обладает уникальной глубины знаниями и навыками практически по каждому аспекту деятельности, этот человек — золотой сплав энергии молодости, зрелого опыта и высоких моральных качеств.
Каждый из этих ярких представителей финансовой меритократии вложил огромную любовь и душу в создание, укрепление и развитие казначейства. И, конечно же, вся эта наша обращенная в будущее система могла не состояться, если бы красота и перспективность казначейской идеи не была бы воспринята тысячами мужчин и женщин, которые выбрали это дело и посвятили себя ему.
Что касается моего прихода в ведомство, то это был скорее приказ, нежели карьерные соображения. Согласитесь, что идти в новую структуру с насиженного места под начало руководителя, который моложе тебя на три года, как-то странно. Однако на тот момент было четкое осознание, что еще год-полтора такой жизни, и мы пройдем точку невозврата, создастся положение, из которого выхода уже не будет. Надо было что-то срочно предпринимать, поэтому, когда меня вызвал первый заместитель министра финансов (он тогда исполнял обязанности министра) Владимир Анатольевич Петров и сообщил о том, что меня ждет новая сфера деятельности, я «взял под козырек» и пошел работать.
Под руководством Смирнова сформировалась команда единомышленников. Тогда каждый из нас даже не знал, на что способен, но, когда страна приказала, мы, объединив свои усилия, начали писать документы, создавать, монтировать, привинчивать одно к другому, искать выходы из, казалось бы, тупиковых ситуаций. Так шаг за шагом выстраивалась казначейская система. Потребовалось буквально каких-то пять лет, чтобы сделать ее рабочей. Если мы посмотрим на зарубежный опыт, то увидим, что в большинстве стран казначейства складывались веками, например во Франции это ведомство функционирует с XV века. Россия же за 25 лет отшагала трехвековой путь и сегодня во многом заняла лидерские позиции в деле организации системы госфинансов. В Международном казначейском клубе PEMPAL выступлений российских участников ожидают, затаив дыхание, потому что видят, насколько мы продвинулись, насколько блестящие решения у нас найдены, и самое главное — все это реализовано в сжатые сроки.
— С чем связан ваш переход в Управление Федерального казначейства по городу Москве?
— К 1997 году Управления Федерального казначейства были созданы во всех регионах страны, кроме Башкортостана, Татарстана и Москвы. В те годы на создание казначейского органа требовалось принципиальное согласие главы региона. Мы объехали все регионы, встречались с главами, губернаторами, разговаривали, убеждали и в конце концов подписывали соглашение о создании УФК. Были и такие территории, куда приходилось ездить по нескольку раз: вроде бы глава дает согласие, а потом пишет письмо, в котором отказывается от своего решения. Признаться, порой приходилось прибегать к шантажу: мы говорили, что несогласные территории будут финансироваться как колонии с сопредельных территорий, где уже есть орган Федерального казначейства.
Это, как правило, действовало безотказно. Но мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков был неприступен, как скала: ни на какие уговоры не поддавался. Я в то время был заместителем начальника Главного управления Федерального казначейства и отвечал в том числе за территориальное развитие. Как-то вызывает меня к себе замминистра финансов Петров и говорит: «С Москвой надо что-то делать». Решили, что будем встречаться и разговаривать с Лужковым. На встречу пошли с Владимиром Анатольевичем. Полдня мы вели переговоры с московским градоначальником и в итоге уговорили его полгода в пилотном режиме поработать с казначейством. Вскоре после этой встречи меня отправили в командировку в Швецию — кроме всего прочего, я отвечал за международное сотрудничество. Вдруг приходит телеграмма: «Срочно прибыть в Москву». Я понял, что Москва сдалась. Меня назначили руководителем, выделили кабинет, и я приступил к набору. Лично проводил собеседования с претендентами на должность заместителей, начальников отделов.
— Что самое трудное было в первые годы работы?
— Как известно, бюджетный год у нас начинается 1 января и заканчивается 31 декабря. Однако на заре становления казначейской системы у нас существовали так называемые заключительные обороты, которые растягивались на первый квартал, а порой захватывали и май. То есть мы одновременно исполняли два бюджета: бюджет истекшего и бюджет текущего года. Это удваивало нагрузку, вести одновременно два бюджета и не запутаться — дорогого стоило.
Но самый кошмар наступал в конце декабря. У многих территорий к концу года осваивалась половина, а то и треть бюджетных денег. К тому же в декабре заканчивались большие проекты. В результате в январе — феврале, когда экономическая деятельность замедляется, на рынок вливалась большая денежная масса. Все это оказывало дестабилизирующее влияние на инфляцию и курс рубля. Мы собственноручно раскачивали денежно-кредитную и финансовую систему страны. Такой кошмар продолжался до 2003 года. Наконец Правительство РФ приняло постановление, которое было призвано прекратить этот беспорядок: стали составляться графики исполнения бюджетов, и весь ужас второй половины декабря, и особенно последних его дней, закончился.
Сегодня мы вспоминаем те времена как давно ушедшие, хотя это было совсем недавно. Мы вышли на тот уровень, до которого так называемым развитым странам с многовековой казначейской историей еще предстоит дойти. Опыт тех лет однозначно показывает, что если есть правильная идея и твердое намерение ее осуществить, то нерешаемых проблем не существует. То, что при этом временами бывает действительно трудно, лишь подтверждало верность выбранного пути — идти вперед и вверх всегда тяжелее, чем назад и вниз.
Я полагаю, что вряд ли есть лучшее место для творческого труда, чем казначейство. Оно позволило очень многим специалистам материализовать собственные мысли и мечты. Если вчера это была смутная идея, то сегодня это систематизированные нормативные правовые акты, а завтра — работающая технология, которая создает фундамент для скорого формирования когнитивного государства.
— Чтобы эффективно работать, надо эффективно отдыхать. Что вас может легко отвлечь от работы и проблем? Есть такое занятие?
— Есть — общение с внучкой. Для меня это большая радость. Маленькая девочка с легкостью заставляет меня забыть обо всех трудностях и нерешенных вопросах.
Когда-то я был неистовым охотником. Недели не проходило, чтобы куда-нибудь не выехал поохотиться. При этом необязателен трофей, мне интересен сам процесс. Нравилось встать часа в
Сейчас охота уже в прошлом. Люблю читать книги, особенно исторические. Они показывают, что было сначала, как все развивалось и во что все это вылилось. Во многом такие книги развивают способность оценивать события в привязке к сегодняшним изменениям.
