Рост экономики с опорой на внутренний рынок

Согласно статистике экономика России, вопреки негативным прогнозам, показывает рост. По оценке Минэкономразвития, в октябре 2023 года она выросла на 5% по отношению к октябрю 2022 года. О том, с чем это связано и что ждет нашу экономику в новом году, журналу «Бюджет» рассказал заместитель директора Института «Центр развития» НИУ ВШЭ Валерий Викторович Миронов.

— Валерий Викторович, начало нового года — время подводить итоги прошедшего периода и планировать будущий. Сейчас много говорится о том, что экономика страны показывает рост. Значит ли это, что кризис завершился?

— Российская экономика действительно показывает рост, при этом меняется его направленность и структура. Если говорить о ВВП, то в третьем квартале прошедшего года, по предварительным данным Росстата, он вырос на 5,5 процента год к году^[1] после сокращения на 1,8 процента в первом квартале и роста на 4,9 процента во втором. Со снятой сезонностью прирост ВВП в третьем квартале текущего года ускорился, по нашим оценкам, до 2,8 процента, что примерно в три раза выше среднеквартального прироста экономики начиная с третьего квартала 2022 года. В целом за девять месяцев 2023 года ВВП вырос на 2,8 процента год к году, скомпенсировав падение на 2,1 процента в 2022 году. При этом объемы выпуска увеличиваются в большинстве базовых секторов экономики (за исключением транспорт­ного сектора, где грузо­оборот сократился в январе — сентябре на 1,3 процента год к году). Максимальными темпами среди основных секторов экономики в январе — сентябре прошедшего года выросло общественное питание (+13,1 процента год к году), строитель­ство (+8,8), а также оптовая торговля и обрабатывающая промышленность (+7,7).

На фоне низкой безработицы и нехватки кадров реальные располагаемые денежные доходы увеличились в январе — сентябре 2023 года на 4,8 процента год к году, реальная заработная плата — на 8 процентов, а доходы от предпринимательской деятельности — на 14 процентов. При этом продолжается рост инвестиций, которые за первое полугодие выросли на 7,6 процента. Также, судя по всему, растут запасы материальных оборотных средств. Их вклад в прирост ВВП по итогам года, по нашим оценкам, может составить 2,4 процентного пункта из прогнозируемых Минэкономразвития 2,8 процента.

Другими важнейшими источниками восстановительного роста экономики со стороны спроса выступает конечное потребление населения и государства, а также валовое накопление основного капитала. При этом вклад экспорта в экономический рост, как и в 2022 году, остается отрицательным. Здесь наши оценки близки к прогнозу Банка России, который в своем базовом сценарии ожидает сокращения физических объемов экспорта по итогам года примерно на 10 процентов. Это говорит о том, что происходит переход от преимущественно экспортно ориентированного к внутренне-ориентированному росту, росту с опорой на внутренний рынок.

— Какие еще тренды в экономике России 2023 года можно отметить? Какое влияние они окажут на экономическую ситуацию 2024 года?

— Необычно для кризисных периодов и роста неопределенности выглядит увеличение инвестиций в основной капитал. За девять месяцев 2023 года они выросли на 10 процентов год к году. При этом, несмотря на высокую неопределенность экономической ситуации, растет склонность к инвестированию, то есть показатель соотношения объема инвестиций и балансовой прибыли. В целом по экономике он увеличился с 0,5 в 2022 году до примерно 0,65 в этом году.

Пока инвестиции в основной капитал, которые считаются самым проциклическим компонентом ВВП, ведут себя необычно по сравнению с предыдущими кризисными периодами в России. Так в 2022 году на фоне снижения ВВП на 2,1 процента они не только не упали, но даже выросли на 4,6 процента год к году. Конечно, в определенной мере это связано со сверхпозитивным первым кварталом 2022 года, когда прирост инвестиций составил в годовом выражении 13,8 процента, однако рост инвестиций на три процента в годовом выражении в среднем за квартал необычен для рецессий. Так, например, в кризисные 2009 и 2015 годы инвестиции в основной капитал падали более чем на 10 процентов за год при падении ВВП на 7,8 и 2 процента соответственно. В 2020 году при падении ВВП на 2,7 процента инвестиции хотя и немного (минус 0,1 процента), но тоже снизились.

Инвестиционный парадокс 2022 года можно объяснить двумя причинами. Во-первых, небывалым бюджетным стимулом в размере не менее 6 триллионов рублей, что эквивалентно четырем процентам ВВП и почти четверти годового объема инвестиций в основной капитал. В 2022 году он составил 27,9 триллиона рублей. А во-вторых, ростом балансовой прибыли экономики в предсанкционном 2021 году до уровня почти 30 триллионов рублей, что в 2,3 раза больше, чем в среднем за предшествующие четыре года. Также в плюс инвестиционному процессу сыграл тот факт, что в 2022 году уровень балансовой прибыли экономики, в силу скачка цен на ресурсы на мировом рынке составивший почти 26 триллионов рублей, был по историческим меркам также очень высок. И все это несмотря на жесточайшие санкции и рост неопределенности.

Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и освобождение весной — летом 2022 года внутреннего рынка от части иностранных конкурентов (возможно, временное в связи с последующей активизацией параллельного импорта и китайских поставщиков). Естественно, что уход части конкурентов придал оптимизма той части российского бизнеса, который имел незагруженные производственные мощности и высокие запасы импортных комплектующих. Такие запасы могли быть созданы в 2021 году на фоне выхода из пандемии, под влиянием ее горького опыта, связанного с неожиданным разрывом поставок.

— Насколько уязвимы сейчас позиции нашей страны в общемировой экономике? Как мы чувствуем себя на фоне основных экономик мира?

— Финансовый кризис на Западе, всегда следовавший за мировой рецессией, которая случилась в 2020 году, пока удалось отодвинуть, но не избежать. И в отличие от западных экономик Россия, уверенно растущая на уровне трех процентов, находится в лучшем положении тактически.

Однако есть более долгосрочные проблемы стратегического плана. Российская экономика, вошедшая в 2022 году в период структурной перестройки, развивается на фоне резкого усиления конкуренции на мировых рынках передовых технологий. По определению ЮНИДО^[2], они включают в себя 11 новых направлений (см. информацию «11 новых направлений». — Прим. ред.), использующих преимущества цифровизации и совместного применения, что создает условия для увеличения экономической отдачи. Экспертные сообщества и правительства большинства стран осознают, что на фоне долгосрочного замедления темпов роста производительности труда и шоков 2020 и 2022 годов возможно наступление периода длительной стагнации производства. Выход из этого застоя в силу ограничений для макрополитики на фоне высокой долговой нагрузки и инфляции может быть обеспечен лишь активизацией структурной политики государств, включая ускоренную цифровизацию. Цифровые информационно-коммуникационные технологии (ИКТ), с одной стороны, могут рассматриваться как технологии общего назначения, а с другой стороны (гипотетически) — как элемент новой (четвертой) промышленной революции, призванной ускорить экономический рост.

Выделяется 11 так называемых передовых технологий: искусственный интеллект (ИИ), интернет вещей (ИВ), большие данные, блокчейн, пятое поколение мобильной связи (5G), объемная печать, робототехника, дроны, генная инженерия, нанотехнологии и солнечные фотоэлектрические системы (ФЭС) (UNCTAD, 2020). При этом искусственный интеллект — это не отдельная технология, а семейство пяти технологий: компьютерное зрение, естественный язык, виртуальные помощники, автоматизация роботизированных процессов и продвинутое машинное обучение (UNIDO, 2020).

Модификация модели роста в том же направлении стала актуальной для российской экономики уже в 2012–2013 годах, когда темпы роста ВВП парадоксальным образом замедлились на фоне увеличения нефтяных цен. Далее торможение роста ВВП (до примерно одного процента в год за последнее десятилетие) и резкое замедление темпов прироста инвестиций стали устойчивыми. Если в период 1999–2010 годов среднегодовой прирост инвестиций составлял 9,7 процента (даже с учетом провала на 13,5 процента за 2009 год), то в 2011–2019 годы он снизился до 1,9 процента в среднем за год (при кумулятивном снижении за 2014–2016 годы на 11,6 процента).

При этом сохранялся низкий уровень инновационной активности. С точки зрения современной экономической теории, одной из вероятных причин этого могли быть технологические шоки, какие-либо препятствия, связанные с расширением использования передовых технологий в целях приближения к технологической границе. Принято считать, что цифровые информационно-коммуникационные технологии в России активно развиваются. Темпы их развития высоки в торговле, финансах и налоговом администрировании. Но если сопоставлять с конкурентами и общемировыми трендами, их влияние на экономический рост и накопленный потенциал в реальном секторе экономики пока недостаточно. В этом направлении необходимо ускорение, так как положение России в гонке за новыми технологиями противоречиво.

С одной стороны, есть заделы в космосе, ВПК, химии, ИКТ и ряде других направлений. В ходе новой технологической гонки тренд на технологическое развитие и переход к передовому цифровому производству наиболее отчетливо виден в применении пока лишь к 10 экономикам мира. Это США, Япония, Германия, Китай, Тайвань, Франция, Швейцария, Великобритания, Южная Корея и Нидерланды. На долю этих стран до недавнего времени приходилось примерно 90 процентов всех выданных в мире патентов, 70 процентов всего экспорта и 46 процентов импорта, напрямую связанного с этими технологиями. Однако еще 40 экономик (так называемые страны-последователи, включая Россию) активно работают с этими технологиями, но менее интенсивно, чем лидеры. При этом Россия при всей своей зависимости от импорта в составе группы последователей определяется как инноватор и экспортер (вместе с Индией, Китаем, Бразилией, Швецией, Канадой, Австралией и другими), а не импортер. Этим подчеркивается, что она входит в ту подгруппу стран-последователей (их 23 из 40), которые более нацелены на производство новых технологий, чем на их приобретение и использование.

С другой стороны, вложения в цифровые ИКТ пока недостаточны. Инвестиционные вложения в ИКТ-оборудование, программное обеспечение и базы данных выросли в России с 2017 по 2020 год с 531 миллиарда рублей до 1003 миллиарда. Это составляет от 3,3 до 4,9 процента всех инвестиций в основной капитал в России, или от 0,58 до 0,93 процента ВВП. При этом последний показатель в среднем для промышленно развитых экономик (EC, США и Великобритания) составлял в этот же период, по нашим расчетам на основе данных EU-KLEMS^[3], от 1,5 до 2,7 процента, то есть заметно больше. В мировом рейтинге 2500 компаний с наибольшими объемами вложений в исследования и разработки российских пока только две (ОАК и КАМАЗ в 2021 году), что равно результату 2004 года (в 2013 году их было пять). При этом у стран с близким уровнем развития их часто значительно больше (например, у Турции — семь, у Тайваня — 85, правда, у Польши тоже две). При этом государственные вложения в передовые технологии в России — на уровне мировых лидеров, а вложения бизнеса сильно отстают. Вероятно, есть проблемы с инвестиционным и инновационным климатом, с защитой прав собственности, а также с залоговыми аукционами середины 1990-х годов.

— Что можно сказать о проблемных точках социально-экономического положения России? Чего нам ждать в ближайшем будущем?

— Ослабления рубля после принятия мер по возврату валютной выручки в страну ждать не стоит. Скорее всего, рубль будет находиться на уровне около 90 рублей в ближайшие 1–2 года. Инфляция в прошлом году составила около восьми процентов и переходить к цели четыре процента будет постепенно со снижением около одного процента в год. Это связано с устойчивостью инфляционных ожиданий в нашей стране, как и в других странах-нефтеэкспортерах, если только их валюта не привязана к доллару США (но в этом случае теряется экономический суверенитет).

Значимой потенциальной угрозой является не столько перегрев экономики (о котором сейчас много говорится), сколько ее переохлаждение (то есть спад) в тот момент, когда окончится СВО. Это может привести к сжатию гособоронзаказа и окончанию повышенных выплат военнослужащим и работникам оборонных предприятий. Можно напомнить, например, что в 1946 году на фоне окончания Второй мировой войны ВВП США упал на 11,6 процента после среднегодового роста в размере 10,8 процента в среднем в 1939–1945 годах. При этом падение в 1946 году было сопоставимо с худшим годом Великой рецессии — с 1932-м, когда оно составило почти 13 процентов. Поэтому важно загодя готовить экономическую стратегию выхода из СВО, чтобы не допустить резкого снижения спроса. Важна правильно выбранная стратегия господдержки: либо поддерживать самые сильные сектора для того, чтобы они, так сказать, вытащили всю экономику, либо оказывать помощь слабым. К наиболее благополучным секторам, наращивающим в 2023 году и выпуск, и инвестиции, сейчас относятся металлургия, нефтепереработка, производство компьютеров, оптики и электроники, производство электрического оборудования, металлургия, производство готовых металлических изделий, автопром, производство одежды и изделий из кожи, прочее машиностроение, а также обрабатывающие производства в целом.

К наиболее проблемным секторам, где и выпуск, и инвестиции снизились, относятся производство лекарственных средств, бумаги, полиграфической продукции, деревообработка, а также производство табачных изделий. В частности, в числе «отстающих» оказались все отрасли, связанные с лесопромышленным комплексом — сектором, который был ориентирован на закрывшиеся западные рынки. Он вряд ли сможет быстро восстановиться в силу того, что его нишу занимают производители из Бразилии, Аргентины и других стран.

К секторам, где, несмотря на снижение выпуска, наблюдается рост инвестиций, то есть сохраняются перспективы ускорения производственной динамики, относятся добыча металлических руд, прочих полезных ископаемых, производство текстильных изделий, водоснабжение, а также добывающая промышленность в целом. Следует также отметить, что значительная часть отраслей промышленности сейчас наращивает производство, но не наращивает инвестиции. Это производители прочих транспортных средств, мебели, пищевой продукции, напитков, стройматериалов, одежды и кожаных изделий, производители химической продукции, резины и пластмасс, прочих готовых изделий, а также угледобывающие предприятия. Возможно, они либо имеют значительные незагруженные производственные мощности, либо ожидают быстрого возобновления импортных поставок (например, за счет параллельного импорта). Такая ситуация также может ассоциироваться с ослаблением желания инвестировать. Это в ряде случаев происходит в силу наличия ограничений экономической активности внутри России, связанных прежде всего с неопределенностью и дефицитом кадров, также фиксируемым опросами.

Подготовила М. С. Михайлова

^[1] Без учета статистической информации по Донецкой и Луганской народным республикам, Запорожской и Херсонской областям.

^[2] ЮНИДО (United Nations Industrial Development Organization) — специализированное учреждение Организации Объединенных Наций (ООН), миссия которого заключается в содействии и ускорении инклюзивного и устойчивого промышленного развития (ISID) в государствах-членах, а также продвижении международного промышленного сотрудничества.

^[3] Экономический стандарт, в соответствии с которым исследуемые объекты управления анализируются по таким параметрам, как капитал (K), труд (L), энергетика (E), материалы (M) и услуги (S).