— Ефим Иосифович, в этом году Российский государственный гуманитарный университет отметил 18-летие. Расскажите немного об истории вуза, о том, какую нишу он занял в системе высшего образования России.
— Мы праздновали своеобразный юбилей — я бы его назвал «18+». С одной стороны, той аудитории, в которой состоялось празднование, скоро исполнится 100 лет и это основная аудитория Московского народного университета им. Шанявского. Здесь слушали лекции великие люди Серебряного века: С. А. Есенин, А. И. Цветаева, Н. В. Тимофеев-Ресовский. Это был институт для всех, кто хотел повысить уровень своего образования, своего рода просветительский центр, схожий с Университетом культуры советских времен, но более широкого профиля.
С другой стороны — и это основное — РГГУ создавался на базе Московского историко-архивного института, который ведет свою историю с 1930 г. В начале 1990-х гг. он уже преобразовывался в университет более широкого гуманитарного профиля, и тогда-то, в тех стенах, и возникла идея создания РГГУ, которая включала в себя три обязательных условия. Во-первых, сохранение наилучших традиций отечественной высшей школы, которые на протяжении XX века страдали от политического давления, идеологических гонений. Во-вторых, перенесение на нашу почву отторгнутых ранее достижений гуманитарной российской науки в изгнании: ведь многие выдающиеся историки и архивисты оказались за рубежом. И, в-третьих, объединение с достижениями современной мировой гуманитарной науки, так как советская гуманитаристика развивалась в некотором отрыве от мировой. Таким образом, РГГУ создавался в качестве первой экспериментальной площадки нового российского образования, в канун создания новой России.
Была и еще одна символичная идея в праздновании именно 18-летней даты. Ведь в вуз приходят учиться как раз 18-летние молодые люди, поэтому для самих студентов празднование такой даты ассоциируется с их собственным возрастом, это их историческое время. И нам хотелось этим юбилеем подчеркнуть «вечную молодость» университета. Ведь сколько бы ни было университету лет — 200, 300 или 50, все равно он остается молодым благодаря своим студентам.
— У вашего университета огромная региональная сеть. Вы привлекаете к работе в филиалах московских педагогов или обходитесь местными силами?
— Подготовка специалистов ведется в регионах более чем по 15 специальностям и направлениям высшего образования. С первых же шагов развития региональной сети к преподаванию привлекались как педагоги головного вуза, так и местные преподаватели. Доля штатных преподавателей, участвующих в образовательном процессе в филиалах, постоянно растет. В настоящее время в филиалах РГГУ работает более 2800 человек, из них на штатной основе и по совместительству — более 700 преподавателей. Данные региональных служб занятости населения подтверждают высокий уровень востребованности выпускников филиалов РГГУ на местах.
— Анализируя конкурс на разные специальности, можете ли вы сказать, какие из них наиболее востребованны? Насколько сегодня интересны молодежи такие профессии, как историк-архивист или реставратор?
— Гуманитарные науки всегда востребованны, в любую эпоху, только качество востребованности меняется. Если брать специальности архивиста, то сейчас более востребованы специалисты не государственных, а ведомственных и частных архивов, и это связано с более высокой зарплатой. Например, оплата труда сотрудников муниципальных архивов выше, чем федеральных. Таким образом, меняется не востребованность специалистов, а запросы общества, вызванные перестройкой самой общественной системы.
Кроме того, гуманитарное образование очень трудно и не всегда возможно измерять параметрами востребованности. Значительная часть гуманитарных направлений не коррелируется напрямую с запросами реальной экономики. Однако специалисты по этим направлениям обязательно должны выпускаться, если Россия претендует на статус мировой образовательной державы. К развитию экономики они отношения не имеют, а с жизнью и развитием общества, социума тесно связаны. Например, взять такое направление, как изучение мезоамериканской культуры — специалистов, изучающих письменность и культуру майя, не может быть много по определению. Но бросить наследие Ю. В. Кнорозова — а ведь именно этот выдающийся отечественный ученый-лингвист расшифровал письменность цивилизации майя — было бы не просто ошибкой, а преступлением. И таких примеров очень много. Не может быть массового производства узких специалистов, не может выпускаться армия реставраторов или египтологов.
— Проводите ли вы исследования, какое количество выпускников вашего вуза устраивается на работу по специальности?
— Конечно, мы проводим мониторинг трудоустройства выпускников и, к счастью, не видим толп людей, закончивших наш вуз и оставшихся без работы. Что же касается трудоустройства по непосредственной специальности, видите ли, эта грань в гуманитарной сфере тоже достаточно условна. Если металлург идет в ботаники, или наоборот, это явно другая профессия. А если филолог идет в журналисты, я не думаю, что он будет работать не по специальности. В гуманитарной сфере смежность специальностей довольно распространенна, и это воспринимается совершенно естественно, скорее даже является правилом. А кто работодатель гуманитария? Это органы управления, СМИ, наука, образование — да пожалуй, вся страна.
Есть еще один аспект. Если все философы пойдут работать философами, то тогда надо просто закрывать философский факультет: кроме вузов, для этой специальности больше нет работодателей. Но ведь это было бы безумием! Или взять, к примеру, юристов: в развитых странах их количество существенно превышает запросы экономики. В России этот показатель гораздо ниже, хотя перепроизводство существует и у нас, но все равно выпускается огромное число юристов, и все они просто не могут работать по своей специальности. Вместе с тем многие работодатели говорят, что экономике не хватает квалифицированных юристов.
— Эта проблема сегодня очень актуальна: с одной стороны, перепроизводство специалистов по отдельным специальностям, а с другой — нехватка высококвалифицированных кадров… Как ее можно решить?
— Решение может быть только в повышении качества подготовки. Кроме того, в этом случае речь идет о запросах реального сектора экономики, и здесь как раз должен формироваться заказ тех сфер на специалистов определенных специальностей, которые хотят получить кадры. Иначе мы рискуем получить то, чего все боятся: огромную армию полуквалифицированных выпускников.
— Какие интересные проекты в сферах образования и науки реализует ваш вуз?
— Университет ведет интенсивную научную деятельность, активно участвуя в различных федеральных целевых программах. РГГУ занимает ведущие позиции и среди грантополучателей Российского гуманитарного научного фонда — РГНФ. В вузе есть несколько научно-учебных центров, где ведется и образовательная, и научно-исследовательская деятельность, например, институт высших гуманитарных исследований, институт востоковедения и античности, центр изучения фольклора, Российская антропологическая школа и другие. Таких программ, которые ориентированы на современную научную практику, очень много.
Мы ведем активную международную деятельность, и помимо программ студенческого обмена — хотя и это пока недостаточно массовое направление и его нужно расширять — переходим к другим формам. Например, открыли совместные магистратуры, по итогам этой работы студенты получат дипломы РГГУ и вуза-партнера. Такие соглашения мы заключили с двумя университетами Германии, университетом Франции и планируем расширять эту программу.
Также вуз стал приглашать на работу по контракту профессоров из других стран именно для привлечения зарубежного опыта. У нас работают преподаватели из Германии, США и др. Мы широко используем такую форму, как преподавание иностранных языков их носителями: это дает принципиально другое качество преподавания языка. Создали ряд совместных двусторонних центров. Например, первый в Москве институт Конфуция, который при участии китайских партнеров реализует программы преподавания китайского языка, культуры, экономики, управления в Китае, и аналогичный институт стран Бенилюкса.
Активно используется практика летних и зимних школ. Правда, в этом году сказался кризис: американская сторона сама вынуждена искать средства, подорожал транспорт, поэтому поедет по этой программе меньше студентов, чем в прошлом году.
— В этой связи нельзя не задать вопрос: как затронул кризис РГГУ?
— Мы стараемся делать все, чтобы кризис не отразился на притоке студентов. Если нет студентов, нет и университета, поэтому мы настроены на бескомпромиссную борьбу с кризисом. Предвосхищая последствия сложной экономической ситуации, еще в декабре прошлого года в вузе была принята собственная антикризисная программа. Мы ее особо не афишировали, потом оказалось, что во многом наши специалисты попали в точку.
Программа состояла из трех частей. Во-первых, мы предложили создать специально для выпускников, то есть студентов четвертого и пятого курсов, возможность бесплатного получения дополнительной квалификации: дать знания по праву, управлению персоналом, издательской деятельности, антикризисному управлению, чтобы они смогли найти работу по смежным специальностям. Не секрет, и об этом много сейчас говорится, что выпускники вузов в первую очередь попадают под удар и могут не найти работу. Во-вторых, мы приложили усилия для привлечения выпускников для работы в наших стенах. В докризисное время это сделать было сложнее: молодежь считала, что она достойна большего, не хотела начинать с того, что имели их родители, и это правильно. Но сейчас жизнь показывает, что преподавание в вузе — не такой уж плохой вариант. В-третьих, мы предложили студентам создать Центр развития карьеры, который занимался бы формированием базы данных выпускников и поиском работодателей, окончивших наш университет: ведь многие из них имеют свой бизнес или занимают руководящие должности. Надо отметить, что эта работа стала более эффективной.
Конечно, после того как кризис стал нарастать, появились студенты, которые просили сначала отсрочек по оплате, затем перевода на бюджетные места. Мы разработали систему рассрочек: можно отдавать задолженность частями, по месяцам, особенно это касается последнего, пятого курса. Встречаются разные ситуации — у кого-то действительно катастрофа, драма в семье, и мы стараемся это учитывать. Например, у меня было заявление от двойняшек: родители сказали, что за двоих детей они платить не смогут, а выбрать одного ребенка, за которого будут платить, а другого отчислить — это ведь невозможно!
Учитывая, что это действительно сложный вопрос, мы создали специальную комиссию, которая занимается переводом с платных мест на бюджетные, а также систему требований, критериев. Кроме того, мы внесли изменения в Устав университета: в предыдущем варианте такие переводы были запрещены. Также мы в числе 300 вузов по всей России, поддержавших инициативу президента и правительства, не стали повышать цену за обучение, поскольку это может только усилить негативные последствия кризиса.
Что касается набора в текущем году, трудно предсказать, что будет, ведь появится много нового: правила приема, условия, впервые полностью вводится ЕГЭ, хотя мы и раньше принимали абитуриентов по его результатам.
— Каким вы видите будущее российских вузов? Как должно развиваться отечественное образование, чтобы способствовать инновационному развитию страны?
— Образование вообще консервативно по своей сути, оно стремится сохранить достижения прошлого и передает накопленные опыт и знания новым поколениям. А кто может передавать свой опыт? Конечно, старшее поколение, которое по определению консервативнее молодых. Поэтому, на мой взгляд, в образовании необходим синтез опыта старших поколений и энергии и смелости молодежи. Если это удастся реализовать, воплотить в жизнь, то в этом и будет заключаться инновационность образования.
Вообще, у нас в стране не принято вести разговор об инновационности гуманитарного образования, обычно речь идет о «живых системах», искусственном интеллекте, телекоммуникациях, энергетике. Но, по-моему, гуманитарное измерение любых сфер жизни должно быть инновационным в более широком понимании, а это заключается в немедленном реагировании на явления, происходящие в обществе.
Гуманитарные знания должны нести в общество социальный оптимизм: уважение к прошлым достижениям, толерантность, сглаживание возможных конфликтов. Конечно, это старо как мир, но в каждую эпоху появляются свои, новые задачи и угрозы. И задача гуманитарного образования в том, чтобы оперативно реагировать на них, давать свои рекомендации, как минимизировать негативные и усилить позитивные явления в современном обществе.
