Однако это только несколько из десятков так называемых монопрофильных городов, у которых экономический кризис обнажил давние проблемы. Об этом — директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья ЗУБАРЕВИЧ.
— Наталья Васильевна, сколько всего, по вашим оценкам, в России городов, которые можно отнести к числу монопрофильных? Различные эксперты озвучивают самые разные цифры.
— В конце 90-х годов Экспертный институт провел исследование и на основе статистики было выделено примерно 400 городов, которые отвечали критериям монопрофильности. Критерий монопрофильности — предприятие или группа предприятий одной отрасли дает более 50 % объема промышленного производства города и концентрирует более 25 % занятых.
Однако приведенные данные устарели. С тех пор некоторые города перестали быть монопрофильными, их градообразующие предприятия находятся в полумертвом состоянии или даже прекратили существование. Реально же в двухтысячных продолжают держаться на плаву города, принадлежащие крупным частным компаниям и естественным монополиям (РАО «ЕЭС», Газпром и т. п.). Таковых насчитывается порядка 160–165. Я не учитываю ЗАТО, поскольку в них все регулируется и контролируется государством. Если из названной цифры вычесть города, принадлежащие бывшему РАО «ЕЭС» и Газпрому, который по сути является государственной структурой, то получается, что на частный бизнес приходится примерно 150 моногородов. В них живет около 11–12 % населения России, или 14–15 % городского населения страны.
— Принято считать, что моногорода — продукт советской системы организации производства…
— Не совсем так. Во всех развитых странах были периоды ранней индустриализации, когда население, что называется, шло за предприятием. Яркий пример — Детройт, в котором высока концентрация автомобильных предприятий. Другое дело, что в Советском Союзе стадия раннепромышленного развития была усугублена плановой экономикой: в чистом поле ставился завод, а вокруг него формировался город. Все же в рыночной экономике такого почти не бывает. В силу того что мы долго жили в условиях плановой экономики, у нас уровень монопрофильности существенно выше, чем в других странах.
— Существуют ли реальные перспективы диверсификации экономики этих городов? Ведь их проблемы связаны не только с экономическими рисками, о и с низким уровнем комфорта, с отсутствием перспектив у молодого поколения горожан.
— Любой город, стоящий на одной ноге, неустойчив. У монопрофильных городов есть только две перспективы, и весь вопрос заключается во времени. Первая перспектива позитивна: постепенное расширение их функций, развитие иных (в том числе неиндустриальных) видов деятельности и превращение этих населенных пунктов в более полноценные центры окружающих территорий. Многие города будут развиваться именно по этой схеме, особенно те, что находятся в освоенной и более плотно заселенной части страны. Вторая перспектива — умирание, такой путь тоже должен быть, но, надеюсь, он станет редким исключением. В России и так мало городов — всего чуть больше 1 тыс., для огромной территории страны это крайне мало. Город — это всегда центр, который концентрирует ресурсы, создает инновации и распространяет их на окружающие территории. Функции города в процессе модернизации очень велики.
Текущий кризис затронул далеко не все монопрофильные города. Риски монопрофильности нужно разделить на две части: истощение природных ресурсов для городов добывающих отраслей и низкая конкурентоспособность предприятий в городах обрабатывающей промышленности. Что делать нефтяному городу, если закончится нефть или стоимость ее добычи станет слишком высокой? Этот больной вопрос рано или поздно встанет перед такими городами, но в разное время, и не о нем сейчас речь. В нефтяных городах сейчас более или менее спокойно, тогда как металлургические и машиностроительные испытали серьезный удар. Помимо ухудшения конъюнктуры есть и другие объективные причины: в первую очередь обнажились проблемы городов с устаревшим, немодернизированным производством в машиностроении и металлургии, а поэтому — с избыточной занятостью. У нас до сих пор есть предприятия с технологиями XIX века! В эти старые заводы никто вкладываться не стремился: была хорошая цена на металл, вот его и плавили. Кризис показал, что такое положение не бесконечно. Для городов с немодернизированными предприятиями (старыми металлургическими заводами, неконкурентоспособным машиностроением) наступил час «икс». Очередь северных нефтяных и газовых городов еще не пришла, это произойдет лет через 30–40, а может, и позже.
Для ведущих металлургических городов страны важно то, что они большие. Магнитогорск, Нижний Тагил, Череповец — это крупные города, в которых постепенно формируется более разнообразная экономика. Металлургия все еще доминирует, но в целом процесс идет в правильном направлении. И через некоторое, хотя и неблизкое, время они смогут «переформатироваться».
— Что делать маленьким городам? Насколько можно судить, среди монопрофильных таких большинство.
— У небольших городов шансы развития выше, если они находятся в пределах крупных агломераций. В моногородах с таким географическим положением перемена функций идет гораздо быстрее. В качестве примера могу привести Копейск, расположенный недалеко от Челябинска, в прошлом — город шахтеров. Угольные шахты закрылись, потому что добыча низкокачественного бурого угля оказалась убыточной. Сегодня Копейск по факту является спальным районом Челябинска, люди ездят на работу в областной центр. В Копейске быстро развивалось строительство жилья — там дешевле, чем в Челябинске. Нет сомнений, что этот город выживет. А вот у удаленных населенных пунктов, например северных городов Урала, очень большие проблемы, и универсального решения ни у кого нет.
Существует два пути выхода из ситуации. Первый — американский: когда город утрачивает свою экономическую функцию, люди продают дома, садятся в автомобили и едут искать новую работу и новое место жительства. Конечно, повышать мобильность населения необходимо и в России, но у нас стоимость переезда настолько высока, что нынешнее поколение данным способом вряд ли воспользуется. Кроме того, этот путь хорош для высокомобильных людей, таких как американцы — потомки иммигрантов. Для европейцев же этот рецепт не совсем подходит. Второй способ решения проблемы — санация, примером которой может быть Рурский регион, бывшее металлургическое сердце Западной Германии. Были вложены огромные деньги в повышение качества населения и территории — экологическую очистку, переобучение и подготовку кадров, развитие инфраструктуры. В результате туда пришли другие виды бизнеса, а металлургия и угольная промышленность перестали доминировать. Но все это потребовало огромных вложений и примерно 40 лет работы.
— Не складывается ли у вас впечатление, что моногорода сейчас пытаются сохранить в нынешнем виде, «заморозить» ситуацию, изо всех сил держась за существующие в них производства?
— К сожалению, складывается. В экономике это называется оппортунистическим поведением. И власти, и жители не хотят видеть проблему, рассчитывая, что во всем виноват кризис, а после него все снова встанет на свои места. Нет понимания, что кризис всего лишь обнажил давно назревшие проблемы. Региональные власти и полпреды сейчас заняты тем, чтобы не допустить открытой безработицы в моногородах, причем всеми доступными способами, включая прокуроров, которые стоят над предпринимателями и пытаются запретить увольнения. Население также весьма инерционно и ничего не хочет менять. Люди пытаются адаптироваться к меняющимся условиям по-старому, экономя и надеясь, что кризис скоро закончится. Единственное, на чем не экономят, — это образование детей, чтобы те уехали из моногородов.
Уральские малые индустриальные города, особенно удаленные и экологически неблагополучные, будут депопулировать быстро. Молодежь, которая на что-то способна, оттуда уезжает. Среда этих городов неблагоприятна для социального развития. В них фактически воспроизводится следующее поколение людей с очень низкими запросами, то есть происходит маргинализация населения. Как подвигнуть человека на улучшение условий жизни, если он сам ничего не желает, а просто адаптируется к ситуации с помощью сокращения своих потребностей? Это тяжелая проблема. Мы о ней почти не говорим, не пытаемся отработать технологии социальной поддержки хотя бы на одном городе. «Заливание» деньгами не способ, это все равно что укол морфия при невыносимой боли: три часа вы не будете ее чувствовать, но потом она вернется.
— На собственниках градообразующих предприятий лежит часть ответственности и за состояние городской инфраструктуры, и за социальную обстановку в моногородах. Как в целом эта ответственность должна распределяться между бизнесом и разными уровнями власти?
— Вопрос очень тяжелый, поскольку проблемы монопрофильных городов можно решать только на уровне горизонтальных взаимодействий между бизнесом, властью и населением, а такие связи в нашей стране плохо работают. В каждый период времени необходимо искать свой компромисс. Понятно, что бизнес не может взять на себя все кризисные издержки. Ему не дают проводить сокращения, но он все равно вынужден искать какие-то варианты, чтобы не прогореть: растет неполная занятость, административные отпуска и т. д.
Региональные и муниципальные власти довольны, потому что у них нет плохой отчетности по безработице, но проблема просто маскируется. Такая позиция, к сожалению, типична для всех уровней власти, причем бизнес в этой ситуации оказывается крайним. Лучшими инструментами политики государства для решения проблемы могли бы стать переподготовка населения и другие формы, связанные с развитием человеческого капитала. Например, дотации из бюджета на обучение детей в тех случаях, когда его не могут оплатить родители, а также любые формы повышения мобильности и адаптивности населения. Нужны, во-первых, вложения в людей, и, во-вторых, грамотно выстроенная и качественная социальная защита. Если институты соцзащиты работают нормально, а другая часть денег тратится на переподготовку, переобучение и миграцию молодежи (прежде всего учебную), то удается найти некий баланс.
При этом бизнес несет свою часть ответственности. Если собственник не собирается окончательно закрывать предприятие, ему важно сохранить ядро квалифицированных работников, и он это делает. Кроме того, в моногородах очень часто инфраструктура полностью «сидит» на градообразующем предприятии, поэтому необходимо как-то решать вопрос с дотациями на поставку тепла и воды. Это нелепая ситуация, когда производство встало, а собственник вынужден из своего кармана оплачивать работу теплоцентрали.
Все это — договорные отношения между бизнесом, властями, населением. Неумение садиться и договариваться — тяжелая российская проблема. Отсутствие взаимного доверия и горизонтальной координации серьезно обостряет проблемы моногородов. Что касается распределения ответственности между уровнями власти, то сейчас чересчур централизованы и ресурсы, и полномочия. В условиях кризиса стало еще более понятно, что только децентрализация управления вкупе с децентрализацией финансовых ресурсов усиливает ответственность регионов, заставляет проводить более активную и эффективную политику. Произойдет ли такая децентрализация? К сожалению, я в этом очень сильно сомневаюсь.
Материал подготовил Марк ЦУЦИЕВ
