Дмитрий КОСЫРЕВ, политический обозреватель РИА Новости
Закона против этого нет, но…
Вот что произошло дальше: президент Ассоциации охранников Сингапура М. Джеярадж (индиец, кстати) заявил, что не встречал подобного за 34 года своей работы. «Это — антиобщественное поведение», — добавил он. Министерство трудовых ресурсов в свою очередь заявило, что любой работодатель при отборе кандидатов на любую позицию должен руководствоваться достоинствами индивидуума, а не его принадлежностью к той или иной расе. Однако министерство проводит такую политику, основываясь не на законе, а только на принципах, которые работодатели соблюдают добровольно.Мисс К. Чань (китаянка), одна из ответственных за управление кондоминиумом, обосновала требование тем, что раньше у них были проблемы с индийскими охранниками, которые подговорили своих коллег потребовать прибавку к зарплате. Но при этом «менеджеры “Весеннего цветка” не расисты, вот, например, все уборщики у нас индийцы», — добавила она. Тем не менее три фирмы, приглашенные к конкурсу, отказались в нем участвовать.
Да, кондоминиум — это частное владение, кооператив жильцов. И закона, на основании которого можно было бы отменить их решение, нет. Зато есть средства массовой информации, которые день за днем писали во всех мельчайших подробностях о серангунской истории, всячески ругая госпожу Чань.
Вот выдержки из передовой «Стрейтс таймс»: «…мы живем в обществе, достигшем совершенства благодаря равенству возможностей, независимо от расы или религии. Учителя учат нас “быть дальтониками” — не различать цвета (кожи). Молодые сингапурцы всегда считали естественной расовую гармонию и меритократию… Правительство должно немедленно разработать закон для таких случаев». В ходе дискуссии читатель газеты поинтересовался: «А как быть с объявлениями в газете, где присутствует стандартная фраза: кандидат “должен знать мандаринский диалект или английский язык”?». (Мандаринский — это классический китайский язык, отличающийся от провинциальных диалектов). Наконец, многие читатели сообщили, что подобные инциденты случаются сплошь и рядом. Выходцев с Индостана слишком часто дискриминируют. Но есть исключение — информационные технологии, где у индийцев есть некое изначальное преимущество, как бы приложенное к их цвету кожи: все индийцы — гении в работе с компьютером, это знает каждый.
Тут проснулся чиновник рангом выше из уже упомянутого министерства трудовых ресурсов и поправил своего предшественника, сказав: «Законов-то у нас против таких случаев и правда нет, зато мы можем провести громкое и гласное расследование, дать совет, вынести предупреждение, а также отозвать лицензию у проштрафившейся компании, не говоря о возможностях предать дело широкой огласке.
Политика этнической интеграции
Итак, это пример номер один. Вот второй: разъяснения (с одного из сингапурских правительственных сайтов) насчет того, что такое «политика этнической интеграции» в Бюро жилья и развития (Housing and Development Board — HDB). Республика Сингапур не зря называется «страной победившего социализма»: жилищной проблемы здесь давно уже нет. Решена она примерно теми методами, которые использовали в СССР. В Сингапуре, впрочем, они применены более успешно: восемь из десяти сингапурцев живут в квартирах HDB. Они даются людям не бесплатно, но благодаря продуманной системе ценообразования и кредитования доступны даже самым бедным. Для богатых есть просто коммерческое жилье.HDB существует уже 48 лет, то есть дольше, чем независимое государство Сингапур. За это время было построено 900 тыс. квартир, и с самого начала в этой работе присутствовала идея социальной инженерии вдобавок к расселению нуждающихся. «Политика этнической интеграции» была принята в 1989 году, но за десятилетия до того проводилась под другими названиями. Она выражается в следующем: никаких «этнических домов» или «этнических кварталов» в Сингапуре быть не должно, все расы следует перемешать.
Итак, есть правила заселения домов HDB. У каждой из народностей Сингапура, то есть китайцев, малайцев, индийцев или евразийцев, есть квота в каждом из новых домов. Если, скажем, квота малайцев будет превышена, то больше ни один малаец не сможет купить квартиру в этом доме. То есть каждый жилой дом, получается, представляет собой население Сингапура в миниатюре. Кстати, есть и другие квоты: сингапурцы стараются селить в одном доме людей с разными доходами, чтобы не создавать богатых и бедных кварталов, но это уже особый разговор.
Заметим, что квоты создают проблемы для последующей продажи квартир, но почему-то лишнего напряжения в стране от этого не ощущается. Вот как оправдывает данную политику министр национального развития страны Ма Боу Тан: «Поддерживая многорасовую окружающую среду в наших домах, школах, магазинах и на игровых площадках, мы поддерживаем социальную стабильность, гармонию и религиозную терпимость».
Малайская проблема
Пора дать сухую справку расово-этнического состава населения этого города-государства. По относительно свежим данным (август 2009 года) в Сингапуре проживает 4,42 млн человек 91 национальности. Из них 78 % китайцев, 14 % малайцев, 7 % индийцев, 1 % евразийцев (людей смешанной крови), но малайцы заслуживают отдельного разговора.Вот эпизод местной политики, опять же взятый почти наугад, можно было бы выбрать любой другой на ту же тему. В упомянутом августе 2009 года отец-основатель и первый премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю, носящий почетный титул «министр-наставник», выступил в парламенте с напоминаниями молодым политикам: конституция Сингапура требует от правительства предоставлять «особое положение» малайцам, вместо того чтобы обращаться со всеми расами равным образом, как того добивается единственный в парламенте оппозиционер.
Ли напомнил о корнях государственного строительства — о 60-х годах ХХ века, когда расовые отношения были далеки от гармонии. Сингапур тогда был только что вышвырнут из состава Малайзии (об этом ниже), и поэтому малайцы чувствовали себя уязвимыми. Тогда и были приняты некие принципы, которые исходили вовсе не из равенства рас, а из того, что положение малайцев — коренных жителей острова — особое и должно таким оставаться (ст. 152 конституции). По сути это положение охраняемой группы населения, похожее на положение индейцев в США.
Выступивший далее министр образования Нг Энг Хен добавил, что идея многопартийной демократии, свободы слова и политически активных университетов (платформа одинокого оппозиционера, с которым спорил Ли Куан Ю) скопирована со стран Запада. Но для Сингапура такая система может оказаться неприемлемой, учитывая такие реалии, как потребности повседневной жизни людей. Министр, понятно, тоже говорил об отношении к малайцам. В чем же суть дела? Здесь надо рассказать, откуда вообще взялась национальная проблема в Малайзии и Сингапуре.
Та территория, которая сегодня известна как два государства — Малайзия и Сингапур, — до Второй мировой войны представляла собой юридическое лоскутное одеяло под общим неофициальным названием Британские Малайи. Захват этой колонии начался в конце XVIII века, и сразу же перед британцами встала проблема: кто будет работать — строить дороги и здания, добывать олово и каучук? Местное население — малайцы — имели в неограниченных количествах такой ресурс, как землю (и еще море), то есть могли выращивать любые сельскохозяйственные продукты и ловить рыбу. Идти на тяжелые работы к британцам им не было необходимости, хотя из них получались отличные домашние слуги: вежливые, милые, терпеливые. Сгонять же местных жителей с земли англичане не пытались никогда и нигде, учтя ошибки первых в истории колонизаторов — испанцев.
Выход из положения был найден: Малайю превратили в место ссылки каторжников из Индии. Так возникло нынешнее индийское меньшинство. А затем, на рубеже XIX–XX веков, началась массовая иммиграция из разоренного Китая, активно поощрявшаяся англичанами. До начала всемирного экономического кризиса (1929 год) в страну прибыло до 2 млн китайцев, дальше массовая иммиграция прекратилась. То есть мы имеем случай страны, где не просто живут граждане нескольких национальностей, а сосуществует несколько разных рас и религий. Вдобавок это страна, где городское и сельское население этнически разное.
Тут надо добавить, что после упомянутого кризиса 1929 года китайцы (и индийцы) остались без работы на плантациях и шахтах. Им оставалась только торговля. И уже через два-три поколения они оказались самыми богатыми этническими группами, далеко обогнав по части процветания малайцев. Малайцы получили (на собственной земле!) двойное проклятье: сельское расселение и бедность. С этим и пришли к независимости в 1957 году.
Самое известное изложение сути проблемы — в знаменитой книге бывшего премьер-министра Малайзии Махатхира Мохамада «Малайская дилемма», вышедшая в свет в 1970 году. Это беспощадная книга. Но малайцы почувствовали, что у их мятежного соотечественника болит душа за свой народ, и полюбили автора всей душой. Книга эта сделала его знаменитым, он стал главой правительства и превратил Малайзию в современное процветающее государство. Но это тоже отдельная история.
Книга начинается с констатации фактов, которые все прочие боялись произнести вслух. С того, что на собственной земле, где они составляли на момент написания книги примерно половину населения, малайцы владели всего несколькими процентами национального богатства. И на каждый их шаг в экономическом развитии «другие расы делают десять шагов».
Почему? Проблемы, по мнению автора, заключаются в малайской культуре, если не сказать генетике (а об этом и вовсе не всякий скажет вслух: попробуйте, например, в США начать размышлять насчет генетических особенностей негров, которых на американском языке даже «неграми» и «черными» называть нельзя). Махатхир Мохамад определяет эти особенности своего народа так: фатализм, пассивность, неумение знать цену деньгам, собственности и времени. В общем, точный и беспощадный портрет.
Проблема сингапурских малайцев, таким образом, в том, что они отстают от китайского большинства по множеству показателей, начиная с материального. И никакие попытки поставить их в особое положение не привели к принципиальным переменам, хотя прогресс есть во всех отношениях. Это особая община сингапурцев в худшем смысле, и она остается таковой.
Причем картина отношений малайцев с китайцами еще сложнее, чем это может показаться. Есть всякого рода историческое наследие, о котором в какой-нибудь другой стране вообще бы не упоминали. В декабре 1941 — феврале 1942 годов вся Британская Малайя была мгновенно захвачена японцами, уцелевшие британцы оказались в концлагерях. Малайское население, пользовавшееся до того особой любовью англичан, приняло японцев, мягко говоря, не так уж и плохо. А китайское население, у которого с англичанами постоянно возникали проблемы, ушло (не целиком, конечно) в Сопротивление, в джунгли.
Есть мемуары англичанина, который бежал из сингапурского концлагеря Чанги. Он шел на север страны по джунглям от одной китайской деревни до другой, везде получал еду, воду и помощь, и никто его не выдал. Японцы взяли его, когда он случайно оказался в малайской деревне. Это — правда, и она всегда присутствует в отношениях двух рас. Все помнят, какой народ помогал японским оккупантам...
Следует вспомнить и о том, как Сингапур — город, через который шли во внешний мир товары всей экономики колонии, ее главный финансовый центр — стал независимым государством. Тот же упомянутый выше Ли Куан Ю и представить не мог, что Сингапур может существовать самостоятельно, ведь даже воду он получает извне. И англичане такого наследия колонии не оставляли, в отличие от их «подарка» Индии в виде отдельного Пакистана.
Сингапур, как уже сказано, насильно вышвырнули из состава страны в 1965 году ее малайские лидеры. В какой-то степени понять их можно. Дело в национальном вопросе. Город, населенный в основном китайцами, портил избирательную картину. Малейший раскол малайской части электората мог означать, что китайцы окажутся… в большинстве.
Сингапуру пришлось уйти. Ли Куан Ю, сообщая об этом по телевидению, не скрываясь плакал. И, общаясь с малайцами, каждый сингапурец очень хорошо помнит и эту историю.
Представьте, что и это еще не все. Есть ко всему прочему окружающий Сингапур мир. Он состоит из людей малайской расы в Малайзии и Индонезии, на севере и на юге. Население обоих государств превышает сингапурское в десятки раз. Малайское меньшинство Сингапура имеет очень сильных братьев и защитников по две стороны горизонта, на севере и юге. И китайское большинство это знает очень хорошо.
Все это — причины особых привилегий малайского меньшинства, включая тот факт, что гимн республики исполняется на малайском языке…
Нет ни китайца, ни индийца
Единственное, чего нельзя сказать про Сингапур, — это что там поляризация проходит по религиозному принципу. Да, малайцы — мусульмане. Но дело в том, что индийцы, начавшие переселяться в Британскую Малайю в начале XIX века, тоже поначалу были мусульманами из Тамилнаду (их называли на одном из индийских языков «чулии»). Затем усилился поток приверженцев религии сикхов, в основном из Пенджаба, — эти люди были отличными охранниками, полицейскими и солдатами. Появились и индусы (то есть индуисты).Мусульмане есть и среди китайцев. В Южные Моря эмигрировали целыми деревнями обитатели китайской провинции Фуцзянь, где по стечению обстоятельств (китайская цивилизация всегда была веротерпима) жили мусульмане. Есть также особая, почти потерявшая сегодня свою особость этническая группа, называемая «баба». Это китайцы, принимавшие ислам уже на малайской земле, женившиеся на местных женщинах и выработавшие в итоге особый стиль одежды, кухню и многое другое.
Итак, уже понятно, что и внутри индийской или китайской общины Сингапура (или Малайзии) нельзя говорить об этнической однородности. Индийцы, например, говорят на нескольких разных языках. Это относится и к китайцам. В Малайзии живут две крупные китайские этнические группы — фуцзяньцы и кантонцы (поскольку иммиграция из Китая шла в основном из двух южных провинций, Фуцзянь и Гуандун — Кантон на кантонском диалекте). Эти две китайские общины неоднократно ссорились и даже воевали друг с другом, особенно в 80-е годы XIX века. Заметна также община хакка (к ней принадлежит и Ли Куан Ю) и множество других. Так что только иностранцу в колониальную эпоху казалось, что есть «китайские кварталы» — на самом деле внутри них было еще множество невидимых разделительных линий. В Сингапуре, впрочем, преобладают фуцзяньцы. Но в любом случае ясно, что этническая картина этого государства даже сложнее, чем она кажется на первый взгляд, брошенный на цвет кожи.
Проблема общего языка, однако, решается как бы сама по себе и относительно легко. Языковая политика и политика в области образования все годы существования Сингапура оставалась зигзагообразной. История смен приоритетов здесь долгая и непростая. Идеи того, на каких языках надо учить детей, менялись несколько раз. А есть еще деятельность множества культурных и этнических организаций, которые добавляют картине витиеватости. Образовательный опыт Сингапура сложно заимствовать, можно лишь понимать общие его принципы. Они выражаются словами: «многоязычие каждого школьника» при всеобщем англоязычии.
В целом каждый китаец знает, лучше или хуже, свой домашний диалект и плюс к тому «настоящий» китайский язык, называемый «мандаринским», он же — «государственный язык» Китая, построенный на пекинском диалекте. Это позволяет понимать вещание из Пекина или с Тайваня, где тоже много лет старались сохранить «настоящий китайский».
Проблемы же были в основном связаны с тем, что Сингапур после бурных событий 60-х годов стал резко антикоммунистическим государством, а Китай (а вовсе не СССР) вплоть до начала 80-х был для Сингапура главным символом коммунизма. Поэтому колебания по части изучения «государственного языка» были, но сейчас прошли.
Заметим, что еще в 70-е годы по всему миру, и в Азии в особенности, было много разговоров о роли этнических китайцев как пятой колонны маоистского Пекина. Но ни одно из сделанных предсказаний не сбылось. Пока Китай был коммунистическим, потомки китайских эмигрантов относились к нему весьма скептически и пятой колонной быть отказывались. Как только в начале 80-х годов политика Китая начала меняться медленно, но неуклонно, возникла дружба китайцев Азии со своими собратьями в самой КНР. А сегодня Сингапур соревнуется с Малайзией за звание главного друга Китая в регионе. Так или иначе, какая-либо политическая «нагрузка» на изучение китайского языка исчезла.
С индийцами сложнее. Хинди как «общий» индийский язык знают в Сингапуре очень немногие, большая часть в качестве «домашнего» диалекта знает тамили или бенгали. С малайцами все проще: язык тут один и очень простой. Кстати, его в обязательном порядке учат все сингапурцы.
Но в целом, при всех образовательных зигзагах властей, население острова говорит друг с другом на довольно неплохом английском. Его учат все. Английский этот, впрочем, приобрел много странных особенностей, позволяющих говорить об особом, «сингапурском» английском.
Эксперимент без перерыва
Чтобы понять, как же выглядит национальная политика Сингапура в целом, можно рассмотреть еще множество самых разных ситуаций, но, как ни странно, достаточно вернуться к двум конкретным примерам, с которых начался этот материал. Из них, так же как из рассказа об особом положении малайцев, становятся ясны основные принципы этой политики. Давайте повторим их кратко.1 Никогда не замалчивать национальные проблемы, говорить о них долго, подробно, всегда, поскольку при таком «взрывчатом» составе общества проблемы эти никогда не исчезнут, и об этом в стране знает каждый.
2 Не допускать появления замкнутых национальных анклавов в любых смыслах, постоянно «смешивать» сингапурцев во всех мыслимых ситуациях.
3 И всегда помнить об особом положении малайцев.
Журнал "Бюджет", февраль 2010 г.
