— Виктор Владимирович, уже можно подводить итоги приемной кампании-2010. Как бы вы оценили уровень подготовки абитуриентов: насколько реально его отражают представляемые результаты ЕГЭ?
— У нас есть определенное преимущество, поскольку МГЮА вошла в число вузов, которые вправе проводить дополнительное вступительное испытание и, следовательно, имеют возможность контролировать уровень знаний поступающих. Наш дополнительный экзамен — обществознание — профильный предмет для юриспруденции. Впечатление от результатов двоякое. С одной стороны, есть очень хорошо подготовленные абитуриенты с высоким результатом ЕГЭ, но, с другой стороны, были случаи, когда абитуриенты, имея 80 баллов по обществознанию, получали нулевой балл на дополнительном испытании, то есть фактически вообще отказывались отвечать. Это тревожный симптом.
— Каково в целом ваше мнение о едином госэкзамене, учитывая уже сложившуюся практику его проведения?
— Отношение сложное. Конечно, у приемной комиссии стало меньше работы: всего один дополнительный экзамен. Однако в отдельных случаях качество и уровень образования обладателей сертификатов ЕГЭ вызывают беспокойство. Мне кажется, что в технологии единого государственного экзамена есть определенные недоработки. По моему мнению, необходимо сохранить и какие-то альтернативы ЕГЭ. Одна из таких альтернативных форм, которая обязательно должна сохраниться, — олимпиада. Олимпиады дают творческим личностям возможность раскрыться, чего нельзя сказать о ЕГЭ, который представляет собой весьма формализованную процедуру и порой не позволяет выяснить реальные способности абитуриента. Ведь можно допускать ошибки в мелочах, но при этом мыслить глобально и правильно. ЕГЭ в этом случае скорее всего отсеет экзаменуемого, а вот на олимпиаде тот же уровень подготовки может дать талантливому человеку шанс на поступление.
— Два года назад в интервью нашему журналу вы говорили о своем неоднозначном отношении к активно обсуждавшемуся тогда переходу на систему «бакалавр — магистр». Вы остались при своем мнении?
— Я по-прежнему считаю, что самая оптимальная форма подготовки юриста — специалитет. Но закон принят, и с 2011 года мы переходим на двухуровневую систему высшего образования. Я юрист и понимаю: до принятия закона могли быть какие-то мнения, обсуждения, споры, а теперь необходимо реализовывать его положения. В 2008–2009 годах мы набирали только на специалитет, но сейчас начинаем переход к новой системе, в частности, в текущем году впервые объявили набор на 40 программ, где бакалавры и специалисты имеют возможность получить магистерскую подготовку. Здесь мы рассчитываем как на собственных выпускников, так и на бакалавров — выпускников других юридических вузов. Полноценный переход на двухуровневую систему в МГЮА состоится в 2011 году.
Постараемся сделать все возможное, чтобы бакалавр получил мощную фундаментальную подготовку, которая, по моему мнению, необходима каждому юристу. Нам это удавалось в рамках специалитета, думаю, получится и на уровне бакалавриата. Бакалавру будем давать универсальную базу, а уже на уровне магистратуры начнем «затачивать» его под определенную специализацию.
— То есть бакалавр в вашем понимании это не просто массовый продукт с неким набором практических навыков для рынка труда, а именно юрист с теоретической подготовкой?
— Во всяком случае мы будем делать упор именно на это. За два года узкой, специализированной магистерской программы сформировать юриста невозможно. Нельзя построить здание, не заложив хороший фундамент, оно просто рухнет. Таким фундаментом и должен стать бакалавриат.
— Существуют разные мнения относительно того, как должно соотноситься количество бакалавров и магистров в вузах. Что вы думаете по этому поводу?
— Насколько я понимаю, речь идет о бюджетных местах, потому что в количестве платных мест каких-либо ограничений не предвидится. Это действительно сложный вопрос. О точном соотношении рассуждать трудно, пока отсутствует профессиональный стандарт, который должен сформулировать требования, предъявляемые к соискателю той или иной должности. Мы не понимаем до конца, в каком сегменте будет задействован и какую должность сможет занять бакалавр, а какую — магистр.
Когда я разговариваю с работниками судов, они говорят: у нас будут работать только магистры; везде, кроме позиций секретаря судебного заседания. Примерно так и в прокуратуре. Следовательно, пропорция магистров должна быть соответствующей уровню их востребованности.
— Не получится ли так, что все работодатели захотят нанимать исключительно магистров?
— Думаю, так и будет. Некоторые говорят, что в бизнес уйдет бакалавр, а магистр главным образом будет востребован на госслужбе. Однако я на сто процентов уверен, что бизнес-сообщество относится к этому совершенно иначе.
— Значит, есть риск, что бакалавры окажутся неконкурентоспособными на рынке труда?
— Такая ситуация может сложиться. Если специалист был в известной степени универсален, а потому мог быстро переориентироваться на ту или иную область, то бакалавр такой мобильности будет лишен. Сейчас все это не ощущается, но когда в связи со вступлением закона в силу начнется массовый переход на систему «бакалавриат — магистратура», могут возникнуть сложности, если мы не разработаем профессиональный стандарт, о котором я говорил выше.
— В нашей предыдущей беседе вы отмечали проблему качества юридического образования во многих (особенно непрофильных) вузах. Есть ли положительные сдвиги в этом вопросе?
— Проблема остается актуальной до сих пор, что подчеркивает и Указ Президента РФ «О мерах по совершенствованию высшего юридического образования в Российской Федерации». В этом направлении серьезно работает и Ассоциация юристов России. В частности, там действует комиссия по качеству юридического образования, которую возглавляет Сергей Вадимович Степашин. В рамках ассоциации уже фактически разработано положение об общественной аккредитации вузов, которая, на мой взгляд, поможет и юридическому сообществу, и обществу в целом получить представление о том, какие вузы ведут по-настоящему качественную подготовку юристов. Провозглашен принцип добровольного прохождения общественной аккредитации, но при этом, как предполагается, ее результаты будут учитываться и государственными органами, в частности Рособрнадзором.
На сайтах Ассоциации юристов России и ее региональных отделений будут публиковаться списки вузов, которые прошли аккредитацию. Причем процедура аккредитации будет достаточно жесткой. В том числе потому, что проверяет само юридическое сообщество, которое хорошо ориентируется в вопросе и будет смотреть на те или иные показатели не формально, как это порой бывает при государственной аккредитации, а вникая в суть. Мы сформируем базу экспертов, в которую войдут представители всех ведущих юридических вузов и факультетов страны. Думаю, положение будет утверждено уже в ближайшее время. Это важный положительный момент с точки зрения повышения качества юридического образования.
— Как будет производиться сама оценка?
— Система оценки будет содержать массу критериев, охватывая и учебный процесс, и научную составляющую, и библиотечный фонд, и информационные технологии. И, разумеется, качество профессорско-преподавательского состава. Сегодня многие вузы попросту не имеют собственного штата, приглашают преподавателей со стороны. В таких условиях надлежащим образом организовать учебный процесс практически невозможно. Далее. При государственной аккредитации профессорско-преподавательский состав оценивается на основе сухих цифр, например таких, как уровень остепененности. При этом не принимается во внимание, что на самом деле стоит за конкретным показателем. Скажем, 60 процентов преподавателей юридического вуза имеют научную степень — вроде бы нормально. Но что это за доктора и кандидаты? Ведь нередко это кандидаты технических, социологических, экономических наук. Мы же будем исходить из того, каково профильное представительство кандидатов и докторов юридических наук, по каким специальностям проводились защиты, и так далее. Это будет подробный качественный анализ.
— Это, скажем так, аналог добровольной сертификации товаров. А как же быть с обязательными требованиями?
— Этим занимается Рособрнадзор, который постоянно совершенствует свои критерии и делает много положительного в этом направлении. Общественная аккредитация — процедура добровольная. Но мы специально подчеркиваем, что ее наличие либо отсутствие должно учитываться Рособрнадзором в ходе проверок учебных заведений. Например, если вуз не прошел общественной аккредитации, это может являться основанием для некой дополнительной проверки, так как существует определенная тревога по поводу того, способен ли он вести образовательную деятельность.
— Как бы вы охарактеризовали состояние сегмента частных вузов? Составляют ли они государственным вузам реальную конкуренцию на рынке образовательных услуг?
— Думаю, что серьезной конкуренции признанным вузам, предоставляющим юридическое образование, они не составляют. Однако это не говорит о том, что частных вузов не должно быть. Существуют очень сильные негосударственные образовательные учреждения, ведущие надлежащую подготовку юристов. Я бы не связывал качество образования с формой собственности. Ведь, к сожалению, бывают и государственные — так называемые непрофильные — вузы, занимающиеся подготовкой юристов, которые ничем не лучше, а может, и хуже частных.
Что касается тенденций развития негосударственного сектора, то, полагаю, его ожидают трудные времена. Проблема связана с тяжелой демографической ситуацией: число абитуриентов сокращается и, естественно, они будут отдавать предпочтение государственным образовательным учреждениям и бюджетным местам. В связи с этим негосударственные вузы, где основной является платная составляющая, станут менее востребованными. Многие из них, вероятно, исчезнут с образовательного поля. Следует относиться к этому спокойно, как к своего рода естественному отбору.
— Что в этой ситуации делать с бюджетными местами? Должно ли сокращаться их количество?
— Такое сокращение с учетом тяжелой демографической обстановки должно происходить: было бы глупо сохранять невостребованные места. Однако при этом их надо грамотно перераспределять между субъектами образовательного процесса и у государства для этого есть соответствующие рычаги. Как известно, бюджетные места распределяются среди вузов на конкурсной основе, поэтому государство может с учетом важности того или иного сектора экономики, востребованности конкретных специальностей выбрать, кому какие контрольные цифры предоставить.
— Какие шаги предпринимает академия, чтобы побеждать в борьбе за абитуриента?
— Постоянно совершенствуем свою работу. Ранее мы специализировались по определенным областям знаний в науке, по кафедральному принципу, а сейчас наряду с этим избрали для себя те направления, которые имеют выход непосредственно на практику. Так, в 2009 году появились Институт адвокатуры и Институт банковского права. В этом году запустили очень интересный проект — Институт энергетического права. Востребованность профессиональных юристов в энергетической сфере сегодня колоссальна. Во-первых, этот сегмент рынка традиционно важен для нашей экономики, а во-вторых, он находится в состоянии реформирования, что создает потребность в квалифицированных юристах, которые бы грамотно сопровождали соответствующие процессы.
Мы здесь преследуем еще одну цель — создание научного центра в области энергетического права. Россия в этом направлении юридической науки серьезно отстает от других европейских стран, особенно таких, как Германия или Франция. Мы рассчитываем создать серьезную научную школу, привлекая зарубежных специалистов, в том числе из названных государств, соответствующие соглашения уже есть. Примерно в таком же ключе мы намерены действовать и в дальнейшем: развиваться, создавать новые институты в рамках МГЮА, реализовывать новые задумки.
