Влиятельный в Великобритании Институт фискальных исследований (IFS) уделяет много внимания изучению проблем уровня жизни населения, в том числе бедности и социального неравенства. Мы поговорили с заместителем директора IFS Робертом ДЖОЙСОМ о том, насколько остро они стоят в современной Великобритании.
— Господин Джойс, какой подход к оценке бедности наиболее правильный? И какой из них используется в исследованиях, проводимых IFS?
— Разные люди по-разному понимают слово «бедность». Но как правило, хотя и не всегда, речь все-таки идет о низких стандартах жизни. Мы в IFS как экономисты изучаем явления материального порядка, а потому используем наиболее типичный индикатор — доход домохозяйства. Он неидеален, поскольку не учитывает все — например, некоторые активы или долги, которые могут быть у семьи, а также публичные услуги, к которым она может иметь доступ. Тем не менее применительно к большинству домохозяйств это хороший способ оценки ее материальной базы. Мы располагаем качественными данными по этому показателю, которые позволяют проводить сравнения как по времени, так и по странам.
— Как, по вашим оценкам, экономический кризис повлиял на структуру бедности и занятости в Великобритании? И как сегодня безработица и бедность «распределены» между различными возрастными группами?
— В целом занятость в Великобритании оказалась очень «эластичной»: ее уровень упал вместе с началом рецессии — но гораздо слабее, чем в предыдущие кризисы, а затем быстро восстановился. Сейчас занятость превысила докризисные показатели. Особенно быстро она росла в частном секторе, среди женщин и пожилых работников.
Плохим симптомом для британского рынка труда стало то, что происходило с уровнем зарплат. С поправкой на инфляцию, он сейчас ниже, чем до рецессии. Таким образом, меньшее, чем мы ожидали, количество людей оказались в тяжелом положении в связи с потерей работы, однако взамен мы получили огромную массу людей, у которых не растет зарплата. Можно сказать, что теперь проблема бедности в нашей стране в большей степени связана с недостаточным уровнем оплаты труда, чем с безработицей.
Если проанализировать последствия рецессии для разных возрастных групп, окажется, что они очень варьируют. Хотя занятость в целом продемонстрировала устойчивость, по занятости молодых людей был нанесен тяжелый удар — ровно то же самое происходило в других странах и в ходе других кризисов. В добавок к этому молодежь, сохранившая работу, потеряла в зарплате больше, чем работники других возрастов. В то же время продолжился долгосрочный тренд, связанный с ростом доходов пенсионеров. Причина — более высокие уровни как частного, так и государственного пенсионного обеспечения. Все это создало большие различия в доходах различных возрастных групп. По уровню дохода за вычетом расходов на жилье пенсионеры сегодня — возрастная группа, для которой проблема бедности наименее актуальна. Хотя традиционно именно они оказывались ближе всего к ее черте.
— Насколько можно судить по последним исследованиям IFS, нынешние и докризисные показатели бедности находятся примерно на одном уровне. При этом доля бедных непенсионеров в 2015 году выросла по сравнению с 2007–2008 годами. В чем причина?
— Не совсем так. В целом доля бедных среди не-пенсионеров несколько снизилась после рецессии, что стало следствием двух противоречивых тенденций. С одной стороны, изменения в уровнях занятости и зарплат действительно привели к увеличению этой доли на 1,6 процента: стало меньше семей, зарабатывающих своим трудом достаточные для преодоления черты бедности деньги. Но с другой стороны, рост государственных пособий позволил снизить долю бедных не-пенсионеров на 2,9 процента. Таким образом, рост пособий перевесил плохие показатели рынка труда, благодаря чему общее снижение этого показателя составило более процента.
— Согласно данным IFS, к 2014–2015 годам медианный доход домохозяйств вырос по сравнению с докризисным уровнем на два процента. Однако доходы молодежи, то есть лиц в возрасте от 22 до 30 лет, сейчас на семь процентов ниже. Ожидаете ли вы, что это неравенство сохранится (в том числе учитывая возможные последствия брекзита)?
— Если говорить о возможном спаде на рынке труда из-за неопределенности, вызванной брекзитом, — а этот спад очень вероятен — то, как показывает история, под ударом окажутся прежде всего молодые люди. Есть также некоторые признаки того, что факторы, которые все это время подстегивали доходы пенсионеров, могут начать работать в противоположном направлении. С другой стороны, в данный момент экономические перспективы настолько неопределенны, а возможные ответные действия правительства настолько непредсказуемы, что делать прогнозы очень сложно.
— Рассматриваются ли растущие долги британских домохозяйств как проблема?
— Разумеется, нынешнее правительство стремится как-то оценивать проблемные долги семей и даже надеется сделать их одним из ключевых индикаторов, которые оно будет отслеживать в попытке улучшить «жизненные шансы» детей. Вместе с тем из-за нехватки данных пока не совсем ясно, что вообще происходило с проблемными долгами домохозяйств в последние годы — росли они или падали.
— В последнем исследовании вашего института уделено особое внимание проблеме бедности среди детей. Какие тенденции здесь можно отметить?
— На общем плане мы видим, что детская бедность сейчас гораздо ниже, чем раньше. Но опять-таки здесь работают противоречивые тренды. Гораздо меньше детей живут в неработающих семьях, и это очень позитивное изменение. В частности, это свидетельствует о значительном росте занятости среди родителей-одиночек. Мы также стали больше тратить на государственную поддержку семей с детьми — выбор этой политики был сделан еще в 1990-е и 2000-е годы. Она, несомненно, повысила доходы многих таких семей, пусть и за счет налогоплательщиков. С другой стороны, зарплата работающих родителей в последние годы стагнировала, что стало фактором, ограничивающим дальнейшее сокращение детской бедности. Это также означает, что две трети бедных детей живут в бедности, несмотря на то, что имеют как минимум одного работающего родителя.
— Социальная защита — это сфера, которую не так просто реформировать: она затрагивает интересы слишком многих групп. Три года назад в Великобритании стартовала крупная реформа социального обеспечения, призванная заменить ряд налоговых вычетов и пособий по бедности, выдаваемых на основе оценки нуждаемости, на единый механизм поддержки. Как удалось убедить избирателей в том, что реформа действительно необходима, и как много времени потребовалось, чтобы эта идея укоренилась в сознании британцев?
— Базовая идея реформы, связанной с введением нового пособия Universal Credit, была выдвинута рядом неправительственных структур, включая и IFS, в начале 2000-х годов. Мы заявляли о том, что наша система социального обеспечения представляет собой продукт многочисленных разрозненных решений по поддержке тех или иных групп. Любые вновь принимаемые меры поддержки, как «лоскуты», наслаивались на общий массив уже существующих механизмов. Всем было очевидно, что иногда это ведет к необоснованным и нерациональным перехлестам между различными частями системы. В итоге она могла создавать для людей совершенно неправильные стимулы.
Это также означало, что система очень сложна для понимания заявителями, и в ней трудно ориентироваться. Например, им приходилось подавать заявления в три разных государственных органа, а если менялось их материальное положение, то им необходимо было писать новые, совершенно другие заявления. В результате многие требовали не того, на что они имели право, а поддержка не всегда доходила до предполагаемых бенефициаров.
Идея собрать отдельные «лоскуты» поддержки воедино на самом деле означала ре-дизайн системы соцподдержки: нужно было понять, как она выглядела бы, если бы ее строили на пустом месте. Эта идея обрела плоть в 2010 году, когда коалиция консерваторов и либерал-демократов пришла к власти. Министр труда и пенсий от консерваторов организовал мозговой центр, который и выдвинул эту идею, он же сыграл решающую роль в том, чтобы провести ее через правительство.
Подготовил М. А. ЦУЦИЕВ
