Не время для эйфории

В Государственной думе состоялись парламентские слушания, посвященные ускорению социально-экономического развития России. Мы публикуем фрагменты выступлений их участников.

Абел Гезевич АГАНБЕГЯН, академик РАН

Если оценивать экономическую ситуацию в стране, то это стагнация, переход к рецессии и, к сожалению, стагфляция. Но важно понять главную причину замедления. На мой взгляд, у нас недостаточно инвестиций. Заделы 2013 года должны были создаваться по большей мере в 2009 году, между тем инвестиции тогда сократились на 17%. Это связано и с оттоком капитала, который начался в кризис: его общая сумма превысила 500 миллиардов долларов. Другие обстоятельства — прогрессирующее старение фондов и зависимость экономики от цен на продукцию топливно-энергетических отраслей. Кроме того, очень низок удельный вес экономики знаний: в ВВП России он равняется 15% против 35% в Европе и 45% в США.

При норме инвестиций даже в 19–20% нас ждет темп роста 1–2% в год — если, конечно, не будут резко расти цены на нефть и газ, но особой надежды на это нет. Развивающиеся страны сейчас имеют среднюю долю инвестиций 30–35% ВВП, их темпы роста — 5–6%. Если мы хотим развиваться, как Китай, то должны инвестировать 50% ВВП.

Главный денежный мешок страны — средства банковской системы. У наших банков на 1 января 2014 года было 55 триллионов рублей. Какова при этом их доля инвестиционного кредита? Всего один триллион, или 2%. Банки стоят в стороне от развития, и кредиты под 12% годовых — фактически запрет на инвестиции. Есть у нас и другая возможность — отступить от бюджетного правила. Конечно, здесь есть риски. Но риски рецессии, стагнации и стагфляции несоизмеримы с ними по своим последствиям.

Сергей Юрьевич ГЛАЗЬЕВ, советник Президента РФ

Задачи, которые ставит политическое руководство страны, никак не трансформируются в работу экономических ведомств. Избыток производственных мощностей сегодня составляет по разным отраслям от 30 до 60%, а норма сбережения в 1,5 раза выше нормы накопления. Значит, есть и мощности, и рабочая сила, и даже сбережений хватает, чтобы рассчитывать на рост инвестиций по 15% в год. И стагфляция — не новое для нас явление, все 90-е годы мы жили в ее условиях.

В России нет ресурсных ограничений, есть ограничения финансовые. Уровень монетизации экономики в два раза ниже, чем минимально необходимый для простого воспроизводства, не говоря уже о расширенном. Нехватка денег компенсируется иностранными зай­мами, что сопоставимо со всей денежной массой в стране. Наши предприятия и банки задолжали за границей более 700 миллиардов долларов. Если заместить эти средства рублями, то денежная масса как раз почти удвоится.

В 2000–2008 годах, когда в стране было развитие, денежная масса росла по 20–30% в год. А методами зажима денежной массы инфляция не лечится. Единственным способом снижения цен являются инвестиции в новые технологии, снижение издержек и расширение объема выпуска товаров. Главным источником денежного предложения должна быть политика Центробанка по созданию долгосрочного кредита. Да, ЦБ перешел к рефинансированию коммерческих банков, но оно остается очень коротким и дорогим. Значительная часть эмиссии должна идти через механизмы проектного финансирования, под 1–2%, причем под строгим контролем, чтобы деньги не переходили на валютный рынок. Я бы предложил подумать и над налогом на вывоз капитала — с последующим возвратом средств предприятиям, если речь идет о реальном импорте.

Ксения Валентиновна ЮДАЕВА, первый заместитель председателя Банка России

Можно долго обсуждать гипотетический экономический рост, но нельзя отрицать жесткие структурные ограничения, которые не позволяют экономике расти. Мы имеем исторически низкий уровень безработицы и высокий уровень загрузки рабочей силы. Сокращается количество людей трудоспособного возраста. Свободные мощности находятся примерно на уровне 2007–2008 годов, и как только мы его достигли, ситуация стала принимать стагнирующий характер. Еще одна проблема — высокая долговая нагрузка населения и предприятий.

Нужно более эффективно использовать ресурсы, которые есть, и главное — не повторить ошибки 80-х годов, когда был запущен печатный станок и увеличена долговая нагрузка на страну. Согласно опросам более 70% населения считают инфляцию самой большой проблемой. Свои сбережения люди должны направлять в инвестиции, но они боятся это делать. Они вкладывают деньги в банки, причем трехлитровые, в виде иностранной валюты. Поэтому ни в коем случае нельзя принижать важность задачи сокращения инфляции. Снизив ее, мы сможем добиться того, что наши люди станут самыми долгосрочными инвесторами.

Алексей Леонидович ВЕДЕВ, заместитель министра экономического развития РФ

Я пока отрицаю наличие рецессии. У нас очень слабый рост — не того качества, какого хотелось бы, и он нуждается в поддержке в виде государственных инвестиций. Они должны направляться в инфраструктурные проекты, которые в наибольшей степени мультиплицируют частные инвестиции, а также в импортозамещение. Но от удвоения финансирования мы вправе ожидать удвоения километража наших дорог, а не цены. Риски есть и в масштабном увеличении финансирования инновационного сектора. Здесь должна быть некая смесь между поддержкой фундаментальных исследований при ведущей роли государства и более рискованными частными инвестициями.

Мы крайне настороженно относимся к изменению денежной политики. Есть предприятия, выигрывающие от слабого рубля, и есть проигрывающие. Движения курса болезненно сказываются на них. Так, импорт комплектующих составляет 200–220 миллиардов долларов в год, поэтому ослабление рубля для сборки просто губительно.

Банковский сектор находится в неустойчивом состоянии, он не готов или умеренно готов к кредитной экспансии. Задолженность населения составляет 11,5 триллиона рублей, и новые кредиты идут на погашение процентов. В 2014 году население заплатит по ним более 2 триллионов рублей. Это объективная проблема. Кроме того, мы предлагали отойти от бюджетного правила и считаем возможным допустить бюджетный дефицит в пределах 2% ВВП. В среднесрочной перспективе, до 2017 года, это позволило бы поддержать экономику.

Руслан Семенович ГРИНБЕРГ, директор Института экономики РАН

Думаю, что мы вступаем в достаточно длительную полосу стагнации. Эйфория по поводу того, что благодаря западным санкциям мы наконец приступим к импортозамещению, вызывает у меня ужас. В шоковом порядке можно отпустить цены или отменить монополию внешней торговли, но нельзя произвести импортозамещение. Полная замена иностранных товаров — это слишком красиво, чтобы быть правдой. В 1992 году наша страна за одну ночь вошла в рынок, и свободная игра рыночных сил ликвидировала практически все производство, созданное при советской власти. Сегодня идут разговоры о возврате к той экономике. В принципе это возможно, но только при тотальной изоляции от остального мира.

Боюсь, что федеральный бюджет воспроизводит инерцию прежних лет. Когда не выбраны приоритеты, добиться ничего нельзя. Сегодня нет недостатка в деньгах, есть недостаток в спросе на инвестиции — нет субъекта с большими деньгами, который хотел бы производить готовые изделия. Проблема еще и в том, что производственный аппарат тотально изношен, и неизвестно, каким он должен быть. Ведь раньше у нас был курс на тотальную поддержку потребителя, а теперь заявлена тотальная поддержка производителя. Что касается санкций, то главная проблема — высокотехнологичные компоненты, путь к которым нам заблокирован, а своих у нас нет. В этой ситуации начинать по всему фронту политику импортозамещения контрпродуктивно.

Гарегин Ашотович ТОСУНЯН, президент Ассоциации российских банков

Банковская система хотя и достигла уровня зрелости, но не стала тем мощным источником роста экономики, которым должна и могла бы быть. В 2013 году совокупные инвестиции в основной капитал составили 10 триллионов рублей, при этом доля бюджетов всех уровней равнялась 19%, а банков — только 9%. В развитых странах за счет кредитов финансируется в среднем не менее четверти инвестиций в основные средства. Для справки: средневзвешенная рентабельность бизнеса в России составляет чуть больше 7%, а средняя ставка по руб­левым кредитам на срок свыше года — 11,5%. Непонятно, как можно за счет кредитов развивать бизнес. По мнению многих моих коллег, на государственном уровне необходимо изменение процентной политики.

Ресурсное обеспечение — тема тоже очень сложная. Наметилась тенденция сужения не только денежной массы, но и круга банков, допущенных к ресурсам. Это приводит к дефициту, отсутствию конкуренции и, как следствие, удорожанию средств. Например, открытие специальных счетов для фондов капитального ремонта жилья возможно только в банках с капиталом не менее 20 миллиардов рублей. Такую услугу сегодня оказывают всего 20 кредитных организаций. Может быть, все-таки имеет смысл понизить планку и допускать другие банки в зависимости от показателей их устойчивости? Нельзя обходить и вопрос докапитализации банков, которая потребует действий со стороны государства.

Алексей Владимирович МОИСЕЕВ, заместитель министра финансов РФ

Мы наблюдаем быстрое торможение экономического рос­та. В лучшем случае экономика будет расти темпами в 2–3%. Этого абсолютно недостаточно для того, чтобы Россия продолжила наверстывать разницу в уровне жизни населения с промышленно развитыми странами. Причина происходящего не связана с недозагрузкой производственных мощностей. У нас что, есть большое количество мощностей, которые завалили бы Америку и Западную Европу конкурентоспособными продуктами? У нас много рабочих, которые готовы выйти на работу, но не выходят, потому что недостаточно спроса?

Мы должны придерживаться инициативной бюджетной политики. Мы все-таки строим рыночную экономику, и налоговая нагрузка на нее не должна быть слишком высокой. Другим пунктом должно стать исполнение государством всех своих обязательств — как в номинальном, так и в реальном исчислении. Все привыкли к макроэкономической стабильности, и это наше достижение мы также должны охранять и сохранять. Необходимо обеспечить и мобильность трудовых ресурсов, так как ее отсутствие сильно сдерживает развитие экономики. Есть регионы, в которые заво­зят рабочую силу из других стран, и есть регионы, где объективно невозможно найти работу. Наша социальная система не решает задачу борьбы с иждивенчеством. Она должна стимулировать гражданина получать новое образование, новую профессию. Кроме того, огромные ресурсы находятся в пенсионных фондах, и, конечно, они должны быть доступны для экономики. Это принципиальнейший вопрос, потому что сейчас российская экономика, по сути, лишилась одного из основных источников привлечения «длинных» денег — внешних рынков.

Подготовил А. Н. Горбунов