В Финансовом университете при Правительстве РФ состоялась научная конференция «Управленческие науки в современной России». Организаторы постарались собрать на одной площадке исследователей и практиков, интересующихся проблемами управления в самых разнообразных сферах — от высшего образования до промышленного производства. Участники обсудили и более широкий спектр экономических вопросов.
Мисменеджмент
Двухдневную конференцию открыл обстоятельный доклад известного специалиста в области теории управления, заместителя директора ЦЭМИ РАН и заведующего кафедрой «Системный анализ в экономике» Финансового университета Г. Б. Клейнера. Качество управления в России он охарактеризовал термином «многоуровневый мисменеджмент». «Состояние управления экономикой в стране практически на всех уровнях можно определить как критическое. Это самое слабое место нашей страны», — отметил Клейнер. Причем, по его мнению, речь идет не только о государственном управлении, но и о бизнесе. Ученый назвал несколько характерных признаков кризиса управления. Среди них «несвязность пространства» принимаемых решений как на макро-, так и на микроуровне, которая выражается в постоянном повторении одного и того же сценария: появлении каких-то новых проектов, последующем ослаблении внимания к ним и переключении его на другие внезапно высветившиеся темы. «Можно отметить отсутствие согласованности между управлением организациями, инвестиционными проектами, бизнес-процессами, инфраструктурными и информационными средами. В России в отличие от развитых стран реакция нижнего уровня на решения верхнего не только спонтанна и непредсказуема, но подчас противоположна логике первоначального импульса», — добавил Клейнер.
Еще один признак — возвратнопоступательная динамика управления, выраженная в возвращении к одним и тем же проблемам и принятии противоположных решений по ним (здесь можно привести примеры с дискуссией вокруг нулевого промилле и выборности губернаторов). В последнее время выявилась и новая тенденция — «индульгенция на принятие управленческих решений», как назвал ее Клейнер. «Происходит легитимизация метода проб и ошибок практически для всех типов решений, принимаемых в стране, воспринимаемого в данном случае как поле глобального эксперимента. Когда депутаты уважаемого Федерального собрания принимают тот или иной закон, мы слышим: давайте попробуем, если не получится — подправим потом. То есть они не берут на себя ответственность до конца продумать последствия своих решений. Конечно, ошибки всегда возможны, но заранее признавать метод проб и ошибок как естественное движение институционального пространства — значит признаваться в собственной некомпетентности», — отметил экономист. По его словам, на уровне вузов и исследовательских организаций все указанные проблемы проявляются наиболее ярко. «Поток бюрократии, который наваливается на нас сверху, вовсе не ведет к улучшению управляемости и повышению эффективности работы», — подчеркнул Клейнер.
О бизнес-образовании
Очевидно, свою роль в исправлении ситуации должна сыграть более качественная подготовка управленческих кадров. О кадровом обеспечении государственной службы на конференции практически не говорили, зато была затронута тема управленческого бизнес-образования. О современных тенденциях в подготовке менеджеров рассказал, в частности, президент РАБО (Российская ассоциация бизнес-образования), проректор РАНХиГС C. П. Мясоедов. Он отметил, что многие до сих пор не совсем понимают, что такое бизнес-образование, хотя в России оно существует уже более 20 лет и почти признано научным и профессиональным сообществом как самостоятельная отрасль. «Почти», потому что на нормативном уровне такое признание пока не состоялось. «Попробуйте найти в новом законе об образовании что-нибудь про управленческое образование. Видимо, у нас считают, что готовить людей к системной управленческой деятельности не нужно. Об образовании для инвалидов и детей в законе сказано, а вот отдельного раздела об управленческом образовании нет. Возможно именно поэтому у нас так много проблем в социально-экономической системе», — посетовал Мясоедов. Тем не менее соответствующий рынок создан и он достаточно устойчив. Российское бизнес-образование интегрировано в мировое, что можно считать большим достижением: три наиболее серьезные аккредитующие международные организации его признают. При этом «тучные» годы бизнес-образования явно позади. Статистические замеры, проведенные Министерством образования, показывают, что финансовый объем сектора платного дополнительного образования за последние пять лет сократился более чем вдвое.
Ситуация на этом рынке непростая не только в нашей стране, но и во всем мире. Бизнес-школы отвечают на новые вызовы изменением структуры предложения. «Даже Лондонская школа бизнеса, которая никогда не опускалась ниже уровня MBA, начала вводить у себя прикладную специализированную магистратуру. К слову, прикладные бакалавриат и магистратура в ближайшее время придут и в нашу систему образования. Во всем мире рынок программ MBA испытывает рецессию, а вот магистратура, наоборот, быстро растет», — рассказал Мясоедов. Он отметил, что во всех развитых странах идет процесс централизации и усиления университетских школ бизнеса.
Четыре мегатренда
Научный руководитель факультета «Менеджмент» Финуниверситета, генеральный директор ФГУП «Гознак» А. В. Трачук обратил внимание на глобальные тренды в мировой экономике, которые диктуют необходимость новых подходов к управлению бизнес-процессами. «Часто выдвигается тезис о том, что нужно определиться, каково будет лицо России: останемся ли мы сырьевой страной или начнем продавать тонкие технологические решения. Но мир настолько динамичен, что такая дилемма сегодня уже не стоит. Проблема в том, чтобы по-прежнему, находясь в состоянии догоняющего развития, искать те точки роста и возможности, которые позволят нам хотя бы не отстать еще сильнее», — отметил Трачук. Он назвал четыре наиболее крупных мегатренда, обозначившихся в современном экономическом развитии. Среди них повышение роли нанотехнологий и наноматериалов, усиление рыночной власти потребителя, новая эра производства — качественные изменения на рынке труда, которые в конечном итоге выразятся в сокращении количества людей, занятых рутинными операциями за счет развития робототехники, и, наконец, то, что описывается термином «гиперсвязанность». Последний означает наступление новой экономической реальности, являющейся результатом соединения интернета, мобильной связи и различных систем данных.
Количество мобильных телефонов на Земле достигло 6,8 млрд, смартфоны и планшеты заменяют фотоаппараты, книги, магазины и даже традиционные средства оплаты, цифровые технологии завоевывают самые разные отрасли, происходит постоянное накопление огромных массивов данных, требующих новых способов обработки, пояснил Трачук. Такого рода изменения неизбежно ведут и к трансформации бизнес-моделей. «Современное представление о бизнес-моделях будет меняться. Речь идет о новых механизмах взаимодействия с потребителями, каналах сбыта, технологиях оплаты. Фактором, позволяющим победить в конкурентной борьбе, сегодня становится не просто обладание лучшим продуктом, но создание лучшей и наиболее удобной платформы для обмена. Поэтому наиболее успешные бизнес-платформы в своей деятельности опираются на интернет как на канал связи, предоставляющий наибольшие возможности с точки зрения скорости и интерактивности. Люди готовы платить за удобство», — сказал руководитель Гознака. Он также добавил, что примерно 8% рынка розничной торговли США приходится на интернет- и мобильную коммерцию. Аналогичные процессы идут и в России.
Гири и локомотивы экономического развития
В рамках конференции состоялась открытая лекция академика РАН А. Г. Аганбегяна, посвященная проблемам социально-экономического развития России. Ученый констатировал, что экономическая ситуация в России во многом определяется негативными условиями, сложившимися по итогам прошедшего кризиса. Он напомнил, что в 2012 году началось довольно существенное сокращение темпов экономического роста. Особенно сильно пострадала промышленность: в 2010 году ее рост составил 8,2%, в 2011 году уже 4,7%, а в 2012 году и вовсе 2,6%. Примечательна и статистика, отражающая активность внешнеторгового оборота. В 2010 и 2011 годах оборот рос темпами свыше 30%, но уже в 2013 году он практически прекратился. Что касается показателя ВВП, то его рост по итогам первого полугодия 2013 года не дотянул даже до 1,5%.
По словам Аганбегяна, прогнозы, которые давались в конце 2012 года, и то обстоятельство, что их пришлось менять несколько раз, свидетельствуют о том, что для правительства и Минэкономики нынешняя ситуация стала полной неожиданностью. «Никто не думал, что промышленность окажется на нуле, что строительство и транспорт будут сокращаться — как и инвестиции, чего раньше не происходило», — отметил Аганбегян.
По мнению экономиста, в ходе кризиса коренным образом изменились (причем в худшую сторону) условия, определяющие социально-экономический рост. К тому же усилились факторы, которые теперь тянут экономику вниз. Прежде всего это отток капитала, который не наблюдался в последние предкризисные годы. «Капитал — это „кровь“ экономики. Он толкает все отрасли народного хозяйства вперед. Основное, от чего зависит экономический рост, — это инвестиции. Но именно этот капитал убывает за границу», — подчеркнул Аганбегян. Масштабы такой «кровопотери» понятны из следующих цифр: ВВП России составляет менее 2 трлн долл., а за последние шесть лет из страны ушло около 400 млрд долл. «Наряду с оттоком капитала сократилась выручка от экспорта, золотовалютные резервы, резервные фонды и так далее. То есть финансовая ситуация изменилась коренным образом», — добавил ученый.
Помимо оттока капитала и сокращения инвестиций важный негативный фактор — состояние материально-технической базы российской экономики. Износ общих фондов достиг 47%, средний срок службы машин и оборудования составляет 17 лет. С каждым годом оно требует все больших затрат на ремонт, обслуживание, вынужденные простои. На устаревшем оборудовании нельзя производить новую продукцию, а та, что производится, становится менее рентабельной.
Перспективы роста экономики ограничиваются и ее отсталой структурой. В России преобладают капиталоемкие отрасли с низким потенциалом развития — ТЭК, добыча сырья, производство полуфабрикатов и материалов, при этом производство готовой продукции с высокой добавленной стоимостью имеет крайне низкий удельный вес в ВВП, а долю инновационных отраслей можно назвать ничтожной. «Если вы хотите развиваться, нужно опираться на отрасли, спрос на продукцию которых выше и которые могут расти быстрее остальных. В современной экономике быстрее всех растет экономика знаний — наука, образование, информационные и биотехнологии, здравоохранение. У нас они занимают 15 процентов ВВП, в Евросоюзе — 35 процентов, в США — 45 процентов», — отметил Аганбегян, напомнив, что 60% российского экспорта составляет нефть и нефтепродукты, 10% — газ, еще 15% — лес, уголь, зерно, удобрения, металлы.
Между тем параметры очередного федерального бюджета не позволяют надеяться на прорыв в экономическом развитии. По оценке Аганбегяна, объем экономики знаний — главного потенциального катализатора экономического развития к 2016 году уменьшится. Этот вывод можно сделать, сравнив доли бюджетных расходов на образование, здравоохранение, национальную экономику в ВВП в 2013 и 2016 годах. «Стагнация экономики или рост, близкий к стагнации, от одного до трех процентов означает, что прироста финансов не будет. Это не позволяет нам выполнить ни одну из значимых социальных задач — повышение продолжительности жизни, сокращение смертности, улучшение жилищных условий, активизация дорожного строительства и так далее. По индексу социального развития — главного показателя ООН из 146 стран Россия занимает
Единственно возможный ответ на все эти вызовы — модернизация народного хозяйства. В технологическом обновлении особенно нуждаются энергетика, машиностроение, легкая, химическая промышленность, дерево- и нефтепереработка, транспорт. По оценке экономиста, задача придать народному хозяйству новый технологический облик в более или менее сжатые сроки — в течение десяти лет — обошлась бы в 2 трлн руб. Одной из целей модернизации является изменение структуры народного хозяйства, то есть развитие отраслей глубокой переработки. «У нас лучшие в мире условия для развития нефтехимии, производства синтетических материалов, лесопереработки, довольно большой задел по электромашиностроению», — полагает Аганбегян. Для того чтобы развиваться приемлемыми темпами, важно выделить отрасли-локомотивы, которые будут расти быстрее остальных, в том числе традиционных отраслей. Такими локомотивами в России могли бы быть уже упомянутые отрасли «экономики знаний». Они имеют значительный потенциал роста и, что особенно важно, дают мощный мультипликативный эффект. «Если вы готовите хорошие кадры, проводите эффективные научные исследования, развиваете информтехнологии, то все остальные отрасли получают мощный импульс к развитию», — отметил Аганбегян.
Еще один потенциальный локомотив — жилищное строительство, которое тянет за собой ЖКХ, инфраструктуру, производство стройматериалов, сектор услуг. В том, чтобы сделать акцент на этой отрасли, есть и объективная необходимость: средняя обеспеченность комфортным жильем на душу населения в России составляет всего 15 кв. м (для сравнения: в странах «большой семерки» — порядка 50 кв. м). Также, по мнению Аганбегяна, в качестве локомотивных могут рассматриваться такие направления, как массовое строительство авто- и железных дорог, производство легковых автомобилей.
Ранее
Банковский сектор потерял очередных игроков
Внутренние факторы в экономике повлияли на итоги года
Рост зарплаты бюджетников вызовет рост средней зарплаты по стране
